Флаг над кратером Горбачева

Харнесс Чарлз

– Русские победят?
– спросила Аз-Захра.

– Наверное. Чтобы одержать победу, нам бы потребовался твой волшебный ковер.
– Как только Беквит произнес эти слова, он сразу же пожалел о них.

Девушка вдруг обхватила себя руками, словно ей стало холодно.

– Вы мне не верите, Сиди?
– едва слышно проговорила она.

"Проклятие", - подумал он.

– Я тебе верю, Аз-Захра, - запинаясь, ответил Беквит.
– Становится холодно. Нам пора возвращаться.

Беквит и Аз-Захра сидели в его офисе и разглядывали два самых крупных

самоцвета. Адвокат медленно покачал головой.

– Они, конечно же, ненастоящие?

– Я полагаю, это рубины чистой воды, - заявила девушка.

– Мне кажется, нам следует в этом удостовериться. В Лондейле живет один тип, который оценивает драгоценные камни. Эксцентричный... склонный к странным заявлениям... Однако он лучший специалист по рубинам.
– Беквит нажал кнопку и переключился на внешнюю линию. Доктор Аарон Ротштейн.
– Телефонный компьютер нашел нужный номер.

– Ротштейн, - послышался равнодушный голос робота.
– Сообщите о своем деле и оставьте номер.

– Меня зовут Дэниэль Беквит. Я адвокат, у моего клиента есть несколько драгоценных камней, включая два довольно крупных красных камня, которые могут оказаться рубинами. Насколько мне известно, они из Кордовы, Испания. Мы...

– Мистер Беквит?
– послышался скрипучий голос.

Адвокат удивился.

– Да? Доктор Ротштейн?

– Верно. Так вы сказали - из Кордовы?

– Именно так.

Последовала пауза, словно их собеседник собирался с мыслями.

– Камни находятся у вас, мистер Беквит?

– Да. Они лежат передо мной на столе.

– Они не кажутся вам странными?

– Ну, я не знаю, что вы называете странным. Однако если бы они оказались рубинами, я бы сказал, что это звездные рубины.

– Понятно. Ваш клиент сидит рядом с вами?

– Да. Может быть, нам стоит включить видео?

– Нет. Вы говорите, что она из Кордовы?

– Да.

– Спросите ее, слышала ли она об арабском джентльмене по имени Масуд ибн Малик.

– Зачем?

– Просто сделайте это, мистер Беквит.

Адвокат повернулся к девушке.

– Аз-Захра, ты слышала вопрос?..

– Масуд... ибн... Малик?
– медленно проговорила она.

– Да.

– Fue mi abuelo - мой дед.

– Она утверждает, что это ее дед, - сказал Беквит.

– Ну, ну...

– Так что вы можете нам предложить?
– нетерпеливо поинтересовался адвокат.

– Джентльмен, о котором идет речь, умер приблизительно в 1200 году нашей эры, - сухо ответил Ротштейн.

– Послушайте, Ротштейн, если вас не интересует наше предложение, просто скажите об этом.

– Не спешите. Я возьмусь за ваше дело.

Адвокат не ожидал такого поворота событий.

– Правда?

– Да. Приезжайте.

Беквит представлял себе Ротштейна кем-то вроде сморщенного гнома или вагнеровского Нибелунга, копающегося в своем темном логове и прижимающего к груди ларец с драгоценностями. Он был приятно удивлен, когда их встретил высокий, прямой человек с белой, как у Линкольна, бородой, голубыми глазами и в безукоризненно белом

лабораторном халате. После того как они представились друг другу, эксперт пригласил гостей к рабочему столу, и они уселись напротив него.

Адвокат протянул оба камня, и Ротштейн быстро осмотрел их в лупу. После этого он положил один из камней на автоматические лабораторные весы, которые почти мгновенно уравновесились.

– 8,021 грамма, - прочитал Ротштейн показания прибора.
– Примерно 41 карат. Гм. Я должен поставить вас в известность, мистер Беквит, что самый большой из известных рубинов лишь немногим превышает 10 каратов. Конечно, известны и большие необработанные камни.
– Он взвесил второй камень.
– 8,02 грамма. Близнецы, можно сказать.

Он немного помолчал, а потом навел окуляр модифицированного микроскопа на один из рубинов.

– Кристаллическая структура соответствует. Гексагональный кристалл. Можно разглядеть бороздки, типичные микроскопические царапины, которые остаются при соприкосновении с корундовой пылью. Именно таким способом обрабатывались самоцветы до 1300 года, когда лучшие мастера перешли на алмазную крошку. Впрочем, корундовую крошку легко имитировать.
– Он пожал плечами.
– Но не астеризм.

– Значит, они настоящие?
– спросил Беквит.

Оценщик с некоторым любопытством взглянул на него, а потом встал из-за стола и направился к книжной полке. Он немного поискал, а потом вытащил нужный том.

– Гм. Вот. Де Ланиэль, "Арабские самоцветы". Два удивительно крупных рубина были найдены в Бирме, примерно в 1000 году, и проданы персидскому купцу, который года через два перепродал их в виде кабошонов (*Неограненный драгоценный камень.
– Здесь и далее прим. перев.) в императорскую сокровищницу в Багдаде. Затем они на некоторое время пропали из виду. Предположительно, были взяты из сокровищницы халифа, после того как Тогрул Сельджук захватил Багдад в 1055 году. Затем, как и все знаменитые самоцветы, камни переместились туда, где были самые большие деньги - в Византию. Так рубины попали в Кордову, в Испанию. Знаменитому кордованскому гранильщику драгоценных камней по имени Масуд ибн Малик было поручено сделать корону для Алексиса III Византийского. Он выполнил заказ и доставил корону. В качестве платы Масуд получил два одинаковых звездных рубина в виде кабошонов. На этом история заканчивается. Если верить де Ланиэлю, камни исчезли, когда Фердинанд из Кастилии разграбил город в 1236 году. С тех пор этих рубинов никто не видел.

Беквит незаметно наблюдал за Аз-Захрой. Она сильно побледнела.

– Нам повезло, что де Ланиэль оставил необычайно подробное описание камней. Мы занесли эти данные в компьютер, который сумел их воссоздать.
– Он нажал какую-то кнопку на панели, и на экране монитора появилось изображение.
– Согласно свидетельствам де Ланиэля, камни были хорошо известны в исламских кругах как...

– Los ojos!
– воскликнула Аз-Захра.
– Los ojos de Ayesha!

Теперь Ротштейн обращался непосредственно к девушке.