Флибустьеры (с илл.)
Шрифт:
На мосту Испании [78] , который обязан этой стране только названием, ибо все его части, до последнего гвоздя, ввезены из других стран. Пласидо повстречался с вереницей юношей, спешивших в Старый город, в свои коллегии. Одни были в европейских костюмах, шагали быстро, несли много книг, тетрадей и, видно, на ходу обдумывали урок или сочинение — это были воспитанники Атенео. Питомцы коллегии Сан-Хуан-де-Летран, почти все одетые по-филиппински, шли гурьбой и книг несли меньше. Студенты университета выделялись щегольскими, изящными костюмами, двигались не спеша, многие
78
Мост Испании — так называется один из мостов в Маниле.
Пласидо шел по проспекту Магеллана и уже приближался к проходу — прежде там были ворота святого Доминика, — как вдруг кто-то хлопнул его по плечу. Юноша с досадой обернулся.
— Эй, Пенитенте, послушай!
Это был его соученик Хуанито Пелаэс, подлиза и любимчик преподавателей, редкостный хитрец и озорник с глазами и усмешкой шута. Отец Хуанито, богатый метис, державший торговое заведение в одном из предместий Манилы, души не чаял в сыне и мечтал видеть его выдающимся человеком. А сынок и в самом деле отличался: его проказам не было числа, при этом Хуанито, сыграв с кем-нибудь злую шутку, имел обыкновение прятаться за спины товарищей так что у него даже образовался заметный горбик, который словно бы увеличивался, когда Хуанито хихикал, радуясь своей очередной проделке.
— Ну, как развлекался, Пенитенте? — спросил он, крепко хлопая товарища по плечу.
— Так себе, — процедил сквозь зубы Пенитенте. — А ты?
— Я — чудесно! Представь, священник из Тиани пригласил меня на каникулы к себе, ну я и поехал… Да ты ведь знаешь отца Каморру? Он из либеральных, человек простецкий, прямой, душа нараспашку, вроде отца Пако… Девчонки там были премиленькие, вот мы с ним и задавали концерты — он на гитаре тренькал, я на скрипке подыгрывал… Уж поверь, веселились на славу — во всех домах побывали!
Тут он прошептал на ухо Пласидо несколько слов и расхохотался. Заметив недоверчивый взгляд приятеля, Хуанито прибавил:
— Хочешь, побожусь? Ведь им деваться-то некуда, священник всемогущ. Если отец, муж или брат мешают, он отправит их куда подальше, и все в порядке! И все же одну дуру мы встретили, она, кажется, невеста Басилио. Знаешь его? Вот болван! Выбрать в невесты девку, которая по-испански ни словечка не знает и за душой у нее ни гроша — в прислугах живет! Дикая — не подступись, но хороша… Отец Каморра как-то ночью отколотил палкой двух пентюхов за то, что устроили ей серенаду. Чуть их не убил! А она по-прежнему дичится! Да не отвертится, дудки, пойдет по той же дорожке, что и все!
Хуанито Пелаэс прямо покатывался от хохота, словно все это было невероятно забавно. Пласидо смотрел на него исподлобья.
— Слушай, а что вчера объяснял преподаватель? — спросил Хуанито, вспомнив наконец о занятиях.
— Вчера
— Вот как! А позавчера?
— Да ты что? Ведь был четверг!
— Верно! Какой я дурень! Знаешь, Пласидо, я что-то стал глупеть! А в среду?
— В среду? Постой-ка… В среду шел дождь.
— Чудесно! А во вторник?
— Во вторник был день рождения профессора, мы ходили его поздравлять, понесли букет цветов, был оркестр, подарки…
— Ах, черт! — поморщился Хуанито. — А я и запамятовал. Вот дурень-то! Слушай, а он обо мне спрашивал?
Пенитенте пожал плечами.
— Не знаю… Но ему вручили список поздравлявших.
— Ах, черт!.. Ну, а в понедельник что было?
— Понедельник был первый день занятий, профессор проверил список и задал урок о зеркалах. Вот, смотри, от сих и до сих выучить на память, слово в слово… Этот параграф пропустить, и еще вот этот!
Он водил пальцем по страницам «Физики» Рамоса, показывая, что задано, как вдруг книжка взлетела в воздух — это Хуанито ударил его по руке снизу вверх.
— Хватит, плюнь ты на уроки, давай устроим себе «мостик»!
«Мостиком» манильские студенты называют день между двумя праздниками. По желанию студентов его тоже объявляют праздничным.
— Ну, знаешь, ты и вправду совсем одурел! — разъярился Пласидо и бросился подбирать книгу и листки бумаги.
— Давай устроим себе «мостик»! — твердил свое Хуанито.
Пласидо не соглашался; из-за них двоих занятия для полутораста учащихся не отменят, и если они не явятся — может здорово влететь. Он помнил, ценой каких хлопот и лишений мать содержала его в Маниле, отказывая себе во всем.
В это время они прошли ворота святого Доминика.
— Да, вспомнил! — воскликнул вдруг Хуанито, глядя на площадь перед бывшим зданием таможни. — Ты знаешь, мне поручили собирать взносы?
— Какие взносы?
— А на памятник!
— На какой памятник?
— Ха, он не знает! Отцу Валтасару!
— Что еще за отец Валтасар?
— Вот болван! Доминиканец один! Потому святые отцы и просят помощи у учащихся. Ну, гони три-четыре песо, пусть знают, что мы не скупимся! Не то еще, упаси бог, скажут, что им пришлось выложить на памятник из своего кармана. Ну же, дружок Пласидо, деньги эти не пропадут зря!
Хуанито многозначительно подмигнул.
Пласидо вспомнил, как одного студента переводили с курса на курс лишь за то, что он дарил учителям канареек, — и Хуанито получил три песо.
— Вот и отлично! Я напишу твое имя пояснее, чтобы профессор сразу заметил. Гляди: Пласидо Пенитенте, три песо. Да, вот еще что! Через две недели именины преподавателя по естествознанию… Душа-человек, отсутствующих не отмечает, уроки не спрашивает! Надо отблагодарить его, верно?
— Само собой!
— Ты согласен, что мы должны его поздравить? И оркестр надо такой же, с каким чествовали преподавателя физики.
— Правильно!
— Соберем по два песо с носа, ведь ты не против? Давай, приятель, сделай почин, будешь первым в списке.
Видя, что Пласидо без разговоров выкладывает два песо, Хуанито прибавил:
— Слушай, давай уж все четыре! Два я тебе потом верну. Пусть будут приманкой для других!
— Но зачем? Раз ты мне все равно их возвратишь, просто запиши четыре.
— И верно ведь! Какой я осел! Нет, я в самом деле стал глупеть! Ладно, я запишу, но ты все же дай их мне, показать хотя бы.