Фокус
Шрифт:
Чтобы не думать, почему же так получилось, что исчезли тысячи километров, а мы стали непреодолимо далеки друг от друга.
Перед выходом забираю заказанный с собой стаканчик моккачино: когда на улице такой снег и мороз, я и часа не проживу без чего-то горячего. И поздно соображаю, что у меня точно было что-то в руках, кроме рюкзака. Точно, бумажный пакет с книгами! Надеюсь, он до сих пор стоит за…
Дорогу до столика перегораживает мужская фигура, и первое, о чем я думаю: почему он в минус двадцать в одной футболке? Хотя ответ вроде как написан на его теле мелкой россыпью маленьких
А потом мужчина поднимает руку, заводит ее за спину, чтобы почесать чуть ниже шеи, и я, как под гипнозом, разглядываю черно-белую хищную мордочку на предплечье. Ее видно лишь отчасти, но этот оскал я бы узнала из тысячи. Из миллиона.
— Фенек?
Уверена, что произнесла это шепотом, и между нами несколько метров, так что услышал бы только человек с идеальным слухом, но он скашивает взгляд, немного разворачивает корпус.
Карие глаза смотрят секунду с облегчением, потом — щурятся до колючей злости.
— Женщина, ты упрямая… глупенькая!
— А у тебя ветрянка, — чуть не плачу я.
Кто-то там наверху, может быть, судьба, в эту минуту очень громко надо мной смеется, потому что пока я жадно, как голодая, как умирающач от жажды разглядываю Андрея, голову противно стягивает одна единственная мысль.
— Что-то не так с моей ветрянкой? — Андрей поворачивается всем телом, делает шаг ко мне и останавливается с таким мученическим выражением лица. — Йори, пожалуйста… — Сглатывает и нервно усмехается. — Пожалуйста, скажи, что ты переболела этой заразой, и я могу до тебя дотронуться. Просто дотронуться, четное слово.
Наверное, со стороны я похожа на ребенка, прилипшего к витрине со сладостями, которые нельзя купить даже за все деньги мира. Меня словно простреливает навылет, и звук из горла похож на болезненный стон.
— Я не болела ветрянкой, Фенек, — и эти слова тоже едва слышны.
Это больше, чем издевательство.
Андрей прикрывает глаза, стоит так несколько секунд и, в конце концов, обреченно опускает руки, так что переброшенное через предплечье пальто почти касается пола.
— Это… пи… — Он кашляет, заглушая и так понятную грубость.
— Меня в детстве к кому только не подсаживали, чтобы подхватила вирус, — скороговоркой тараторю я, боясь оторвать взгляд от темных глаз, которые в реальности кажутся ярко-карими, насыщенными, как дорогой черный чай. — Но вирус меня тогда не взял.
И это очень странно, потому что я чуть не с пеленок была очень болезненным ребенком и переболела всем, чем только можно. Кроме проклятой ветрянки.
Господи, а что на мне надето?!
Я думаю об этом в тот момент, когда замечаю, что Андрей медленно скользит взглядом по моим «дутикам» с дурацкими снежинками, поднимается к коленям, бедрам, животу и останавливается на груди. Если бы я знала, что именно сегодня встречу мужчину своей мечты, то одела бы что-то более приличное, чем любимые, но порядком потертые джинсы, простой белый свитер и черную «парку» с искусственным мехом по капюшону.
— Прости, я не знала… то есть, у меня есть… я думала…
— У моей любимой выдумщицы кончились слова?
Его голос меняет оттенок: становится темнее, ниже, растекается по мне, словно перченая карамель. Хочется
В моем воображении, хоть мы никогда и не обсуждали вероятность встречи, я все равно часто представляла, как бы это могло быть. И за исключением деталей я всегда была соответствующе прочесана, одета и точно не в простых сапожках а-ля девочка-школьница. Я выглядела так, чтобы даже при моих скромных внешних данных Андрей нашел бы за что зацепиться взглядом. И ему бы понравилось то, что он увидел.
Но мне и в страшном сне не могло присниться, что все случится вот так. Наверняка глупо выгляжу, пытаясь пригладить выпавшие из узла на затылке пряди и чуть не сбивая при этом очки.
— Прости, я просто не думала, что мы… — Снова спотыкаюсь, язык присыхает к верхнему небу и все — ни единого звука от меня, хоть убейся.
— Если бы я мог — я бы сделал тебе другую причину молчать. — Фенек чуть склоняет голову на бок, даже не скрывая, с каким намеком разглядывает мои губы, и я быстро втягиваю их в рот, облизываю — и выдыхаю. — Йори, не делай так больше. Пожалуйста.
— Это просто нервы, — оправдываюсь я.
— Ага, у тебя просто нервы, а у меня ноль целых, одна десятая терпения.
Если я заболею ветрянкой, у меня будет просто высокая температура и просто рассадник зудящих прыщиков по всему телу. Это адекватная цена за поцелуй с мужчиной своей мечты.
— Ну-ка стой, где стоишь, — предупреждает Андрей, как только я делаю шаг навстречу. И даже выставляет вперед руку. — Нет, маленькая, никаких поцелуев, пока я могу заразить тебя этой дрянью. Если уже не заразил.
Он тяжело вздыхает, кивает в сторону двери у меня за спиной и предлагает выйти на улицу, потому что официанты уже начинают на нас коситься. Я иду первой и, когда попадаю под валящий снег, сдергиваю очки и подставляю лицо прохладным хлопьям. Щеки горят, словно их прогладили утюгом, на губах точно самая бестолковая улыбка, какая только может быть.
В реальности мой Пустынный Лис оказался намного лучше, чем на фото. Настолько лучше, что мое бедное сердце шепчет: «Все, выдумщица, ты крепко влипла». Мне страшно и приятно одновременно, хочется на все наплевать, развернуться на пятках и изничтожить расстояние между нами до миллиметра. Хочется встать на цыпочки и потереться щекой об его небритость. У меня определенно образовался новый фетиш под названием «Щетина Андрея».
Но как только я плюю на все предосторожности, он выходит на улицу и делает знак в сторону большой черной машины. Не знаю как, но без труда угадываю, что он хочет: мы просто становимся по обе ее стороны, как будто Непорочная дева и Благородный рыцарь, кладущие между собой меч, потому что вынуждены провести ночь в одной постели.
— Давно ты приехала? — Андрей даже не пытается скрыть неласковые нотки в голосе.
— Почти неделю назад, — осторожно говорю я.
И меня снова странно приятно укрывает тем, как в ответ этот невозможный мужчина простреливает меня злым взглядом. Не знаю, когда и в какой момент в моей голове произошел сбой, но я готова как ненормальная тянуться к нему и шептать: «Еще, еще…»