Фокус
Шрифт:
— То есть ты приехала неделю назад, ходишь в кафе в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома, ведешь активную инстаграмную жизнь, и даже твои фанаты в курсе дела, где и что с тобой. А мне написать «Андрей, я в Петербурге» ты не можешь? Я ничего не напутал, а то мало ли?
— Не веду я никакую инстаграмную жизнь, — тихонько защищаюсь я.
— Что смешного в моих словах? — Он морщится, ведет плечом, явно спасаясь от зуда.
— Я не смеюсь. — И на всякий случай прикрываю рот ладонью, потому что понятия не имею, как объяснить Андрею, что я просто бессильна против его колючей
— Да что ты говоришь. А сейчас ты скажешь, что это у тебя просто от нервов.
— Нет. — Энергично мотаю головой. — Это у меня потому что мне нравится, как ты злишься.
И бессмысленно пытаться делать вид, что я не хотела это сказать и все вышло случайно.
Хотела и сказала.
И, надеюсь, не сойду с ума, пока он встречает мое признание молчаливым удивлением.
Глава двадцать шестая: Андрей
Все же человек на статичном фото и человек в реальности — это почти два разных человека, хоть они и похожи как две капли воды. Я никогда не пытался представить, что будет, когда мы, наконец, столкнемся лицом к лицу, даже не задумывался над тем, как все пройдет. В голове отложилось что-то о встрече на вокзале, о скупом «Привет, хорошо, что приехала» и почему-то падающем нам на головы снеге.
И так уж получилось, что из всего этого остался только снег, который я нетерпеливо стряхиваю с волос.
Почему-то невероятно злит, что она здесь почти неделю, но даже не посчитала нужным как-то дать о себе знать. И если бы не почти фантастическая череда случайностей — я заглянул в ее инстраграм именно сейчас, а не завтра или вечером, она забыла пакет, хоть уже ушла — мы бы просто разминулись и все. А все потому, что одной упрямой ослице было стыдно написать.
Или она не захотела, а сейчас просто не знает, как от меня отвязаться. Такой вариант очень даже возможен: в конце концов, я не супер-герой, а обычный мужик в долбаной, чтоб ее, ветрянке.
А потом Йори начинает улыбаться, и я понимаю, что готов на все плюнуть только ради желания провести пальцем по ямочке у нее на щеке. Она едва заметна, но точно есть, и на правой щеке почему-то чуть выше, чем на левой. И очки этой упрямице тоже идут, и мне даже хочется попросить Эльфенку надеть их обратно.
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о двух не болевших ветрянкой.
— Прости, пожалуйста, — осторожно извиняется Йори, заправляя за ухо длинную волнистую прядь.
На фото ее волосы казались светло-русыми, но в реальности они просто как золото. И пучок под заколкой немного съехал набок, и она выглядит до смешного милой. Не скажешь, что двадцать восемь. Студентка выпускного курса — максимум.
— Простить за то, что тебе нравится видеть меня злым?
Сейчас я уже нарочно прикалываюсь, потому что раздражение схлынуло, и мозг начал лихорадочно придумывать варианты, при которых мы можем быть хоть как-то вместе, даже не притрагиваясь друг к другу. Хоть это и полная жопа, конечно. Одно дело хотеть ее трогать и не иметь возможности это сделать, потому что есть километры, города и дороги. Совсем другое — хотеть ее трогать, иметь возможность сделать это просто протянув руку… и придавливать себя большим «нельзя». И врагу
— За то, что так… внезапно…
— Йори, а давай мы не будем об этом говорить? — предлагаю я. Не хочу ворошить прошлое, выяснять отношения, искать виноватых и крайних. Оба «молодцы».
Она с облегчением выдыхает и кивает, как китайский болванчик.
— Ты надолго?
— Пробуду еще пару недель, — не очень уверенно отвечает она.
Пара недель — это хорошо! Через пять-шесть дней я точно уже буду не заразный.
В голове крутится мысль, что за это время я как раз созрею от «заняться с ней любовью» до «затрахать, чтобы не могла ходить».
А потом перед мысленным взглядом возникает большая красная буква А.
А вот это может быть фигово. Вдруг, Йори приехала к этому загадочному А? Не просто же так ему целую книгу посвятила, пусть пока и в процессе.
— Эльфенка, а скажи мне — кто такой «А»? Ты ради него тут?
Ничего такого я не спрашиваю и ни на какую запретную территорию не захожу: у нас был виртуальный секс, в конце концов, и мы говорили о том, что хотели бы повторить в реальности. Вот, реальность случилась.
Йори снова прикрывает рот ладонью, но на этот раз у нее слишком широкая улыбка, чтоб вот так запросто ее спрятать. Она жмурится, а когда открывает глаза, там больше нет паники и растерянности, только полчища смеющихся чертиков.
— Шарик, ты балбес.
Что не так? Нет, я знаю истину о том, что все мужчины — тугодумы. И я сам мужчина, и у меня случалось не понимать прямых, как потом узнавал, намеков. Но сейчас правда тяжело понять причину этого смеха и тем более почему я вдруг стал балбесом, хоть и понимаю, что это шутка.
Наверное, у меня от ветрянки случилось еще и разжижение мозгов. Главное не забыть потом рассказать об опасном и единичном симптоме людям в белых халатах.
— А ты не пробовал заглянуть в текст? — продолжает Йори, так и не дождавшись моей связной реакции. — Может, и вопросы бы отпали.
— Я только сегодня его увидел, а потом случайно ткнул в твой инстаграм, увидел метку и… В общем, вот.
У меня снова мерзкий приступ зуда, и чтобы не поддаться искушению, сую руки в карманы. Жаль, что так же просто не подавить желание плюнуть на все и сцапать ее в охапку. Интересно, как она целуется? Говорила, что так давно ходила на свидание последний раз, что разучилась — и придется начинать заново. Говорила не о наших поцелуях — просто об абстрактном мужчине, а мне стало не по себе от мысли о каком-то придурке рядом с ней.
— Тогда советую посмотреть, невозможный мужчина, и тогда у тебя точно не останется вопросов. — Она даже не скрывает, что не собирается облегчать мне задачу. — Иногда нужно просто пошире раскрыть глаза, Фенек, потому что все лежит прямо у тебя перед носом.
Мне нравится, что она умная, и что даже в простой разговорной речи любит изредка вставлять забавные метафоры. Но сейчас все было бы гораздо проще, если бы не было недомолвок. Я ведь правда хочу узнать, что это за «А».
— Ты далеко живешь?