Фокус

Субботина Айя

Господи, он идеален.

Во всем.

— Я люблю тебя, Андрей.

Я. Сказала. Это вслух???

В моей жизни случалось говорить не подумав. Просто был какой-то оживленный разговор, просто было бурное обсуждение, и слова сами спрыгивали с языка. Обычно, ничего такого, за что приходилось бы краснеть и бледнеть, но пару раз случалась и непреднамеренная грубость, и укол.

Но то, что я ляпнула секунду назад, просто ни в какие ворота.

И пока на том конце связи висит долгая пауза, я пытаюсь придумать подходящую отговорку. Скажу, что просто пришлось к слову, что не имела ввиду ничего

такого, что это была лишь благодарность за его понимание и за слова, которые заставили меня расслабиться.

— Да? — слышу разочарованный вздох. — Просто слова? Ничего не значит?

— Не говори, что я и это сказала вслух. — Вот теперь даже не пытаюсь спрятать злой стон. И едва успеваю сжать зубы на крайне неласковых словах на свою же голову. У меня определенно отказывают тормоза, когда рядом этот мужчина. Даже если это просто телефонный разговор. Все дело в голосе. Конечно! Это исключительно…

— Я рад, что тебе нравится мой голос, Эльфенка, — продолжает издеваться Андрей. — Но я был бы просто охуенно счастлив узнать, что кроме него тебя так же привлекают мои татуировки, мой злобный фенек и перспектива в обозримом будущем оказаться в моей постели. Меня просто радует твоя болтливость, женщина. Если ты и во время секса так же активно разговариваешь…

— А я не знаю, — честно признаюсь я и, наконец, поднимаюсь с колен, потому что вот-вот примерзну намертво.

— А вот с этого места поподробнее. — Его голос звучит искренне заинтересованным.

— Что непонятного? — Я все еще злюсь, но только на себя и на свою дурацкую сентиментальность, которую считала давно похороненной под путеводным камнем в тот день, когда Костя высмеял мои романтические мечты. А нет же: восторженная дурочка во мне цела и невредима, и уже вовсю напевает дурацкие любовные песенки. — У меня крайне тяжелые отношения с мужчинами, потому что их было… два.

Я слышала, что мужчины либо фанатично стремятся заполучить невинную девушку, либо остерегаются неопытных не_девственниц. То есть, я как раз вот то самое и есть: уже не невинная, но опыта кошки наплакали.

— Ну и замечательно, что только два, — спокойно и лениво растягивает слова Андрей. — А теперь марш домой, моя любительница простыть на ровном месте. Напиши мне сразу, как переступишь через порог. И передавай привет бабушке, выдумщица.

Но домой я попадаю только через час. Как всегда, снова путаюсь в ветках метро и начинаю чувствовать себя Тесеем в лабиринте минотавра, у которого отобрали путеводную нить. В итоге, когда выбираюсь из подземки, у меня уже висит сообщение от Андрея: волнуется, почему долго не отвечаю. Быстро надиктовываю ему, как героически я искала выход на свободу, и в ответ получаю десятисекундный звуковой файл громкого заразительного смеха.

Мой невозможный мужчина умеет рвать шаблон и покорять девушку не своими бицепсами и трицепсами — с которыми, кстати, полный порядок — а просто смехом, от которого у меня дрожат колени и скручивается живот.

Я торжественно вручаю книги бабушке и наспех рассказываю, почему у меня мокрые колени на джинсах.

— Ну-ка быстро парить ноги, — деловито говорит она и чуть не в спину подталкивает меня на кухню.

Стыдно, что пока я пытаюсь прийти в себя и отогреться, эта маленькая сухонькая

женщина успевает приготовить и таз, и воду, и даже бросить туда что-то пахнущее травами.

— Сейчас горячего поешь, выпьешь таблетку — и под одеяло. — И тут же хмурится, когда открываю рот, чтобы сказать, что со мной и так все будет хорошо. — Не спорь с медиком.

Остается только миролюбиво поднять вверх руки и согласиться на все.

Холод начинает выходить из костей, и попадать по буквам очень сложно, поэтому я трачу минуту только на то, чтобы исправить опечатки в десятке слов: пришла, все хорошо, замерзла и хочу есть. И к сообщению прикрепляю свои ноги в желтом тазике.

АНДРЕЙ: Так, красавица моя, ты не вздумай заболеть.

ЙОРИ:Где я — а где болезни!

АНДРЕЙ:Насколько я помню — очень рядом.

АНДРЕЙ:Приходи ко мне завтра? Хоть в костюме химзащиты. Хочу, чтобы просто была рядом.

АНДРЕЙ:Да, я — эгоист

Я потихоньку смеюсь и в ответ на вопросительный взгляд бабушки говорю:

— Что делать, если очень нужно быть рядом с человеком, у которого ветрянка, а я ветрянкой не болела? Маска поможет?

— Противочумная? — шутит бабушка и тут же говорит: — Лучше противогаз.

— В противогазе я не очень хорошо выгляжу, — пошучиваю в ответ.

Но я ведь уже и так знаю, что скажу «да» своему Фенеку. Потому что десяти минут рядом, когда мы даже дотронуться друг до друга не могли, мне очень мало.

ЙОРИ: Приду. Когда? Что принести?

АНДРЕЙ:Только свою улыбку

АНДРЕЙ:И те полосатые гольфы!))

АНДРЕЙ:Около четырех вечера подойдет? Обратно вызову тебе такси

— А все-таки, что делать? — С тоской жую протянутый бабушкой бутерброд.

— Крестик в трусы положить, — подмигивает эта женщина старой закалки и командует: — Все, марш есть нормальную еду!

Кто еще за кем приехал присматривать.

Глава тридцатая: Йори

Само собой, я не собираюсь ехать к Андрею с пустыми руками. Но что привезти маленькой больной девочке? У меня ноль идей, потому что невозможно угадать, что понравится четырехлетнему ребенку, которого я видела только на фотографиях, и о которой знаю, что она — балованная папина принцесса. Андрей не скрывает, что действительно много ей разрешает.

Но кое-что я все-таки знаю. Например, что Соня любит сов и все, что с ними связано, поэтому заглядываю в небольшой магазин всякого хэнд-мейда и покупаю сшитую из лоскутов большую подушку в виде совы. Подумав, беру и ту, что была с ней в паре на витрине: желтая и коричневая, прямо совиная семья.

И в последний момент вспоминаю, что мои больные любят всякие суккуленты и выращивают их в специальных колбах, поэтому следующая остановка — цветочный магазин. Ухожу оттуда с огромным пакетом маленьких растений, двумя гранеными кубами, грунтом и декором. Интересно, если я предложу Андрею провести вечер, высаживая все это, он решит, что я совсем не женственная и посочувствует женщине с засохшим либидо?

Хорошо, что по дороге звонит папа — и моя нервозность немного уходит, когда мы обсуждаем бабушкино самочувствие. И между строк я слышу завуалированные попытки узнать, не буду ли я против задержаться еще на несколько недель? Даже приходится закусить губу, что сдержать улыбку.