Folie a Deux

Шишина Ксения

— Пойдём в кровать? Или останемся здесь? — Моника слегка задыхается. Её ноги обхватывают мою талию, когда я подаюсь вперёд, ближе к ней. И чувствую жар и влажность, что окутают меня, едва мы станем единым целым.

— Определённо здесь. Только смотри на меня. Не закрывай глаза, — повелевающим голосом не приказываю, но прошу я, запуская руку в длинные волосы и едва сдерживая эгоистичное желание сжать их в ладони. Когда-то я так и поступал. Как дикарь и собственник, безразличный к тому, чего хотят другие и в частности Моника. Не являются ли какие-то мои действия или потребности чересчур для неё. Меня заботил только я сам.

— И

ты тоже не закрывай, — тихо говорит она, обнимая и приподнимаясь, позволяя мне войти. И первый же толчок проходится по моим нервным окончаниям до самого солнечного сплетения. Горячее тепло. Ощущение тесноты, что усиливает эмоции. Нежно-будоражащий темп. Сердца, бьющиеся в унисон. Последовательность движений, сближающих нас совсем неотвратимо, плотно и безумно. Это не то же самое, что заниматься сексом с незнакомкой, имени которой ты не запомнишь. Это… большее. Гораздо большее. Когда ты с тем, кого любишь, и кто отвечает тебе взаимностью. Взгляды, прикосновения, шёпот, и всё до дрожи. И наконец кульминация. Взрыв. Эмоции, пересекающие грань, за которой теряются всякие вразумительные и логичные мысли. Остаётся только тяжёлое, хриплое дыхание, и почти побеждённые нехваткой кислорода в лёгких спутанные слова:

— Это было… было… Потрясающе.

— Потому что это ты потрясающий. Повезло не только тебе, а нам обоим.

Мне не по себе от необходимости сказать то, что рано или поздно всё равно всплывёт. Уж лучше так, чем иначе. Чем чтобы Моника просто увидела многочисленные громкие заголовки, цитирующие придуманные лишь для сохранения имиджа слова. Или услышала их, например, от той же подруги, раз уж она теперь знает о нас всё.

— После развода мы будем должны выпустить совместное с Кэтрин заявление. Я знаю, оно не понравится тебе. Но пойми, так надо, — я поглаживаю левое плечо Моники по часовой стрелке. Трепетно и специально медленно. Она чуть отстраняется, но кончики пальцев дотрагиваются до нижней части моей правой щеки.

— Надо, чтобы оно состояло из определённых фраз?

— Это вроде как те правила игры, о которых я тебе говорил.

— Как когда брак известных личностей распадается из-за мужской измены, и мужчина приносит публичные извинения?

— Да. Ты не представляешь, как я бы хотел избежать подобного, но тогда общество извратит всё до такой степени, что опровергнуть грязные и гнусные выдумки уже никогда не выйдет. Наилучший выход это поведать свою правду в правильный момент и нужным образом, чтобы никому не захотелось копать дальше, — говорю я, потому что точно не собираюсь втягивать Монику. Она не причина разлада, а следствие. И, если её имя всплывёт, это будет ад. Мне плевать, как в таком случае отзовутся обо мне и какими эпитетами пройдутся по моей фамилии жёлтые газеты, но чёрта с два я позволю, чтобы в этом оказалась замешана и мать моего будущего ребёнка.

— Ты знаешь, как поступить, гораздо лучше моего. Я обещаю, что всё пойму и буду в порядке.

— Конечно, будешь. Никто и никогда не посмеет сделать тебе больно, Моника. Никоим образом. В противном случае любой, кто тебя расстроит, будет иметь дело со мной.

— Ты сейчас не шутишь, да? — она кажется слегка напуганной. То ли из-за вероятности, что что-то может произойти, раз у меня есть мысленный план действий на такой случай, то ли из-за того, как легко я рассуждаю о том, чтобы устроить неприятности лицу, так или

иначе перешедшему мне дорогу. Но ради защиты любимых я ни перед чем не остановлюсь. Такова моя суть.

— Нет. Я люблю тебя, детка, и сделаю всё, чтобы вы с малышом всегда были в безопасности.

— Мы тоже тебя любим, папочка, — шепчет Моника, задевая своим носом мой, — может быть, останемся ночевать на диване? Не хочу идти в кровать.

— Можем и остаться, — отвечаю я почти неслышно, расправляя одеяло вокруг нас и стараясь не слишком прижиматься на тот случай, если члену по-прежнему мало, но Моника сама подаётся назад, и мне не остаётся ничего иного, кроме как счастливо принять то, что она хочет того же, что и я. Быть рядом настолько, насколько это только возможно.

Глава девятнадцатая

— Положи его обратно на тарелку, Моника.

— Что?

Райан складывает газету пополам, а потом ещё раз пополам прежде, чем откладывает её на правый угол стола и сосредотачивает всё своё внимание на мне. Держа в руке круассан, я смотрю на выпуск Financial Times, которую стала выписывать на дом пару недель назад для своего миллиардера, но всё-таки перевожу взгляд на него.

— Ты, верно, забыла, да? Одиннадцатая неделя. За несколько дней до скрининга и биохимических исследований крови рекомендуется щадящая диета, полностью исключающая жирную и жареную пищу, специи и копчёности, слишком солёные и маринованные продукты питания. Я знаю, ты и так не поклонница всего этого, но также стоит воздержаться от большого количества сырых овощей и сдобной выпечки. Круассан это выпечка. Не ешь его сегодня. Потерпи до завтра. Сходим к врачу, и после в виде исключения купишь любую сладость, какую только пожелаешь.

— Я почти ненавижу твою многозадачность, — улыбаясь, говорю я, но всё же возвращаю еду на блюдце, понимая, что Райан абсолютно прав. Я не облегчу жизнь доктору, если наполню свой живот всем, что только попадётся под руку. И главным образом сделаю хуже в первую очередь самой себе и нашему ребёнку. Несоблюдение обычных и простых рекомендаций может привести к неверным результатам анализов, когда на кону возможность узнать, нет ли у малыша опасных для жизни патологий вроде синдрома Дауна и прочих неизлечимых генетических аномалий. Круассаны подождут.

— Нет, не ненавидишь. Ты любишь то, что я читаю твою книгу о беременности.

— Да, люблю.

— Так что мы решим? Когда поедем смотреть предполагаемое помещение под приют?

— Не думай, что мне не нравится, что ты подобрал для меня несколько вариантов, но я не смогу отдаться этому на все сто процентов вот прямо сейчас. Если понравится, мне наверняка захочется сразу взяться за дело, будь то ремонт или перепланировка, или поиск персонала, но я уверена, мы оба согласимся, что ребёнок должен быть в приоритете.

— То есть ты хочешь подождать?

— Да. До лучших времён, — киваю я и принимаюсь доедать свой завтрак, состоящий из каши и фруктов. Райан в свою очередь поглощает тост с джемом и наслаждается беконом, запивая всё большим глотком кофе. Рядом с чашкой всё ещё стоит стакан свежевыжатого сока, вечно игнорируемый и словно невидимый. — Скажи честно, ты не любишь апельсины?

— Почему ты так решила?

— Потому что это полезно, и я делаю его почти каждое утро, но ты нисколько не притрагиваешься к нему. У тебя аллергия?