Фонарь Диогена
Шрифт:
– Да! – заорал он во все горло, пихнув со всей дури локтем самозванку. – Познакомьтесь, это Лиля, моя троюродная сестра. Она с Урала. Там все такие.
– Тоже Лиля? – скептически поинтересовался Веронезе.
– Ага, тоже Лиля. А почему это вас удивляет? У нас Лилек в России, как собак нерезаных. Что же ты не предупредила о своем приезде, радость моя? – нежно обратился он к «сестренке», которая после удара под ребра молча ловила воздух ртом. – Я бы встретил тебя на вокзале.
– Хотела сюрприз сделать любимому братишке, – прохрипела в ответ сестренка.
– Сюрприз удался! – влезла
– Все к столу! Глашка, горячее подавай! – распорядилась Вилечка.
– А это кто такая? Новая кухарка? – вдруг поинтересовалась лже-Лилечка, ткнув пальцем в Вилечку, – идиотка несчастная, точнее, идиот.
Синьор Веронезе вновь насторожился.
– Это, дорогая, жена моя! – рявкнул Верховцев. – Глаза свои разуй, Шах… Шах… Шахерезада из Урюпинска! – чуть было не проговорился он.
– Разве Урюпинск на Урале? – уточнил Лоренце.
– Урюпински есть везде! – провозгласил Никита Андреевич.
– Кажется, я понял вашу мысль, – с ясным сомнением молвил Лоренце.
– Я очень рад! А теперь прошу всех к столу. Макароны стынут.
– Урюпинск, между прочим, прекрасный город! Там Волга и вообще, – недовольно вякнула Глафира. Верховцев устало на нее посмотрел и понял, откуда горничная родом. Конечно, как же он сразу не догадался!
– Протестую и буду жаловаться! – икнула Шахерезада, точнее, гнусный Шахерезад, и ткнул пальцем в Вилечку. – Заказ был оформлен на другую, красивую и молодую.
– Бедная моя девочка! – всплеснула руками Вилечка. – Никит, Лиля явно переутомилась в дороге. Возможно, у нее даже температура. Смотри, как глаза блестят нездорово. Я думаю, синьор Веронезе нас простит, если мы отправим наше солнышко в постельку.
– Ну ладно, ладно, уже и пошутить нельзя, – обиженно поджала губки сестричка.
– Я же говорю – она с Урала, – пожал плечами Верховцев. – Иди спать, Лиля.
– Прелестно! Мне все больше и больше нравится ваша замечательная семья! – обрадовался Лоренце. – Прошу вас, пусть ваша кузина останется. Она так непосредственна, что без нее вечер потеряет свое очарование.
– Ладно, – нехотя буркнул Никита Андреевич, что спасло пьяному вдрызг Шахновскому жизнь.
Глава 9
Макароны по-флотски
Спагетти по-русски оказались банальными макаронами по-флотски, но сеньор Веронезе пришел от блюда в неописуемый восторг, сравнив его со спагетти «Балонез» в пользу русских макарон. И в целом невооруженным глазом было видно, что Лоренце пребывает в нирване: все, что он видел вокруг себя, приводило его в экстаз – даже пьяный Шахновский, переодетый бабой, который во время дегустации коронного Вилечкиного блюда слегка задремал за столом.
– Чудесно! Восхитительно! Очень вкусно! – щедро сыпал комплиментами Веронезе, с нежностью поглядывая на Вилечку. Вилечка принимала похвалу с радостью и млела. Между ними явно что-то происходило: замышялся роман! «Обнаглели! Под самым моим носом шуры-муры разводят!» – разозлился Никита Андреевич и со всей силы пихнул под столом ногой Шахновского: тот вздумал захрапеть за столом.
– Йо-о-о-ой! – взвыл Веронезе, выпучив глаза.
– Что случилось? – испугалась Вилечка.
Шахновский
– Все нормально, – прокряхтел Лоренце, пытаясь улыбнуться, – салфетку уронил. Никита Андреевич… все было восхитительно, но пора и честь знать, – Лоренце поднялся из-за стола.
Никита тоже встал.
– А как же чай? Я испекла вкусный пирожок с вишней! – расстроилась Вилечка.
– В другой раз, простите, мне пора, – Веронезе отвесил поклон и мрачно поплелся к выходу, прихрамывая на обе ноги. Никита пополз следом, остановив жестом супругу, которая тоже вызвалась было проводить итальянца.
Молча проследовали в прихожую. Веронезе неуклюже натянул на себя плащ, потоптался на месте, отводя глаза в сторону.
– Извините, – буркнул Верховцев, передав Лоренце шляпу.
– Вам извиняться не за что, молодой человек. Правильно вы мне вломили, за дело – уважаю и ценю вашу смелость! Не побоялись меня на место поставить, когда я с вашей женой открыто начал заигрывать! Ваши конкуренты вели себя иначе: глазки отводили и делали вид, что ничего не происходит. А я трусов и подхалимов не люблю. Могу вас поздравить, Никита Андреевич. Вы набрали высшее количество баллов в моем рейтинге.
– Так это была очередная проверка? – состроил недовольную физиономию Никита, ликуя в душе: надо ж было так удачно промахнуться и засветить ботинком по ноге Лоренце вместо волосатой «ласты» Шахновского. Орден, что ли, Илюше выдать? Труп из пруда наверняка он вытащил и пугалом его заделал: заскок на тему, что вещи прятать надо на самом видном месте, чтобы их никто не нашел, даже в алкогольном угаре товарища не оставил. Что и спасло их от провала. Шахновский – герой! Пожалуй, он не будет бить дружку морду за дикое желание побыть его супругой. В конце концов, Никита сам эту идею в мозгу у Илюши застолбил, и она в итоге воплотилась в жизнь в искореженном виде. «Надо же – гением и придурком одновременно быть!» – не переставал удивляться Никита. Однозначно, во всем дерьмовая экология виновата. Шахновский – мутант со сбоем хромосомного состава, предположил Верховцев и решил все-таки морду ему набить, чтобы этот сбой выправить.
– Жена у вас замечательная, – вздохнул Лоренце. – На маму мою похожа.
– Да, жена у меня замечательная, – согласился Верховцев и вздохнул.
Тоска внезапно обожгла сердце, словно серная кислота. Весь этот сумасшедший день, полный других тревог и переживаний, он запрещал себе думать о ней, о своей синеглазой Лилечке, чтобы не сорваться, блокировал чувства, гнал прочь любые мысли, отключил память. Получалось – до явления переодетого Шахновского народу. Болезненный укол в сердце, и снова удалось переключиться, забыть, остыть. День кончился, ресурс хладнокровия исчерпался, голова поплыла от страшных мыслей, словно марево над раскаленным асфальтом. А вдруг его жена не убивала Сашу Зимина, не была его любовницей? Ее подставили, чтобы подставить его, выбить из колеи, заставить совершать ошибку за ошибкой. А значит, Лиля в опасности. Его жена в опасности, а он устраивает цирк и развлекает старого звезданутого итальянца! Верховцев пристально, как удав на кролика, уставился на старика.