Фонтаны на горизонте
Шрифт:
— Кит! Кит! Слева по носу кит! — закричал он не своим голосом. В нем одновременно звучали и радость и растерянность.
В одно мгновение палуба ожила. Забегали люди. Животное лежало неподвижно, затем, вздрогнув от шума винта, стало уходить.
Слива побежал к гарпунной пушке. Можура окликнул его:
— Боцман! Зови Грауля, что он — оглох, что ли?
Капитан вел судно за китом, боясь потерять, выпустить его из виду. Грауль медлил. Можура сунул пустую трубку под усы, ругнул про себя гарпунера.
Неторопливо натягивая перчатки, он оглядел пустынное море, поднялся на капитанский мостик и пожал плечами, точно спрашивая: «Где кит?»
— Ушел в воду, — сердито буркнул Можура и, выхватив изо рта трубку, показал мундштуком в море.
Грауль, точно не замечая капитана, посмотрел на Курилова.
Можура хмурился, нервно подергивая ус.
— Кит! — послышался голос Леонтия.
С высоты мачты ему было хорошо видно, как кит поднимался к поверхности. Он был метрах в тридцати слева по борту от «Шторма». Леонтий сообщил и об этом.
Едва голова кита показалась в пене взбаламученной воды, как Грауль вскрикнул:
— Блювал! [46]
Блювал — редко встречающийся голубой кит, самый крупный по размерам. Эта порода китов в прошлом веке была основным объектом промысла и подверглась истреблению. — и ринулся по трапу к пушке.
Лицо гарпунера преобразилось, глаза смотрели молодо, в них появились хищные огоньки.
Кит всплыл, выпуская высокие, более десяти метров фонтаны, похожие на огромные колонны.
— Польный, самый польный! — кричал Грауль, — Гросс вал!
Лицо его исказилось. Он был охвачен страстным желанием убить голубого кита. А блювал, словно дразня его, все дальше уходил от судна. Началась погоня. Через несколько минут животное нырнуло опять и снова появилось далеко в стороне. «Шторм», стремясь настигнуть его, метался по морю. Проходил час, второй, а кит все еще не подпускал к себе охотников: он и под водой хорошо слышал шум винта. Можура начал нервничать, часто не разбирал, путал сигналы Грауля. Шли часы.
— Стоп, машина! — неожиданно приказал Можура, когда кит вновь ушел в глубину.
«Шторм» шел по инерции. Можура крикнул Курилову:
— Где кит?
Леонтий молчал. Томительно шли секунды. «Шторм» уже начинал терять ход, когда из бочки донеслось:
—Всплывает слева по корме!
— Полный вперед! — скомандовал Можура. — Право руля!
Машина заработала в момент всплытия животного, и судно смогло подойти к нему почти на двадцать метров.
Грауль, не отходивший от пушки, прицелился и выстрелил. Гарпун вошел глубоко в спину кита. Блювал рванулся с такой силой, что судно зарылось носом в воду и волна скинула Грауля с площадки на палубу.
В ту же секунду послышался треск: это рухнула фок-мачта.
Грауль, вскочив на ноги, кричал механику у лебедки:
— Травийт линь, травийт!
Блювал тащил за собой судно с такой скоростью, что вода то и дело обдавала палубу. Грауль дрожащими руками перезаряжал пушку.
От второго гарпуна кит застыл на месте. Только когда он был подтянут к борту, Можура заметил, что ветер давно разогнал тучи и море сверкало. День был на исходе.
Победа не была радостной. Не слышалось восторженных голосов, никто не поздравлял Грауля. Мачта с перепутанными вантами свесилась за борт. Гарпунер вынес фотоаппарат и, сделав несколько снимков кита, ушел в свою каюту, даже не поинтересовавшись состоянием Курилова. Оставшись один, он шумно вздохнул и довольно улыбнулся...
«Шторм» возвращался к базе. Курилов без сознания лежал в каюте Можуры. Около него хлопотал Слива. У Курилова оказалась сломанной левая рука и повреждено плечо.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Кончались вторые сутки с тех пор, как на базе был принят первый кашалот. Туша его все еще лежала на кормовой площадке, истерзанная, с неровно срезанным по бокам жиром. Как и предсказывал Данилов, кит начал портиться. Уставший, с красными от бессонницы глазами, Памтелей Никифоровым не бросал работу. Рядом с ним постоянно был Ли Ти-сян. Рабочие спали поочередно, не раздеваясь.
Во все помещения базы проник тяжелый сладковатый запах разлагающейся туши. Люди были мрачны.
— Американец не исполнил своего обещания — не смог ускорить разделку, — сказал Степанов, выходя с Северовым на площадку...
Хардинг по-прежнему толком не показывал, что и как нужно делать. Данилов, которого рабочие признали старшим, старался изо всех сил, но, видимо, делал что-то не так, как хотел Хардинг. Американец швырнул окурок сигареты, грубо оттолкнул Данилова. Тот удивленно на него посмотрел, а затем, прежде чем Хардинг успел отступить, взял американца рукой за ворот и скрутил так, что лицо у Хардинга побагровело. Он раскрыл рот, жадно глотая воздух.
— У, стерва! — презрительно проговорил резчик и толкнул Хардинга от себя.
Американец отлетел, упал на покрытую жиром площадку и проехал по ней «а своих кожаных брюках почти к самым ногам капитан-директора. Тот помог Хардингу подняться и, сдерживая клокотавшую в нем ярость, сказал:
— Зайдите ко мне.
Рабочие взглядами проводили Северова, Степанова и Хардинга. На площадке стало тихо. Ли Ти-сян прищелкнул языком.
— Его американ фангули![47]
Американцу конец! (жаргон).