Форма жизни

Ливадный Андрей Львович

Она, зачатая в агрегате биологической реконструкции, тоже успела сформировать своё «я» и так же, как другие мыслящие существа, автоматически получила это право: рождаясь и умирая, становилась кем-то, кого ещё предстояло вспомнить и не сойти от этого с ума. А сейчас она воспринимала себя как Мари-Беат — молодую женщину с неизмеримо старой памятью…

— Это всё, что я помню… — тихо произнесла девушка.

* * *

Как неожиданно, ошеломляюще всё вставало на свои места, обретая фактическую основу.

Френк-Гоум, нервно повизгивая приводами искусственного тела, мерил шагами замусоренный пол бетонной коробки.

— Я начинаю всё понимать, — монотонно твердил он, но безликость синтезированного машинного голоса не отражала и сотой доли его истинного состояния. — Буквально всё, за исключением нескольких

неясностей…

— Поделись, — буркнул Онжилай, которого одолевали собственные мысли, сомнения и догадки.

— Я всегда отличался крайней степенью атеизма и отрицал наличие бога, — остановившись, ответил ему Френк. — События последних месяцев в чём-то переубедили меня, а в чём-то укрепили на прежних позициях, потому… — он запнулся, подбирая правильную формулировку, — потому что истина кроется где-то между атеизмом и слепой верой! Не так давно я был убеждён, что материализм — наиболее твёрдая точка опоры для сознания. Но меня всегда мучил вопрос: почему на протяжении миллионов лет люди верят в существование высших сил? Я пытался выяснить, что такое вера… — продолжил он свою мысль. — Косность ума, прямолинейность психики, зависимость от своих страхов? У нас потребность во что-то или в кого-то верить или это проявление иного процесса? Почему миллионы людей продолжают верить даже после того, как первый летательный аппарат поднялся выше облачного покрова? Теперь я знаю — под всеми вымыслами скрывалось зерно истины, отголосок далёких событий, память о которых так или иначе присутствует в нашем подсознании…

— Это философия, — перебил его Дибров. — Меня волнует более узкий вопрос: как объяснить произошедшее с нами? Почему мы оказались способны преодолеть информационный порог и вспомнить, кем мы были?

— Во всём виноват случай, последствия которого были сознательно усугублены мной, — сознался Френк.

— Объясни. — Дибров уже не мог переживать и удивляться в той мере, как это было несколько часов назад. Острота ощущений понемногу притупилась, но в сознании оставались десятки, если не сотни вопросов, требовавших ответа.

Андрей присел рядом с Мари. Вымотанная своим откровением, она не обращала внимания на разгорающийся спор, её знобило. Накинув ей на плечи подсохшую куртку, которую снял с себя Френк, Дибров жестом попросил у Онжилая сигарету, прикурил её и протянул Мари-Беат. Она благодарно кивнула, зябко кутаясь в жёсткую, пахнущую сыростью робу.

— В сегодняшнем положении вещей сыграли роль несколько факторов, — произнёс Френк. — Микромашины были занесены на Марс случайно, скорее всего, их доставил вместе с рудоносными лунными породами один из транспортных кораблей, работающих на фон Брауна. Здесь они получили условия для роста и начали размножаться, реализуя свой жизненный цикл. В результате их инстинктивной работы память известной модели человекоподобного робота, снабжённого биомодулями, оказалась расширенной до таких пределов, когда на неё могла быть инсталлирована человеческая сущность, и этим незамедлительно воспользовалась виртуальная система, которая до сих пор функционирует на базе геомагнитного поля Земли.

Френк-Гоум вновь начал мерить шагами засыпанный щебнем пол, продолжая рассуждать вслух:

— Очевидно, что расстояние между Землёй и Марсом — не препятствие для направленной передачи электромагнитных волн. До рассказа Мари я не знал, как в точности работает древняя система Селенитов, но ещё до прибытия «Януса» на орбиту Марса мне было понятно: существует сила, оперирующая лишившимися тел личностями, и каждый изменённый андроид с расширенными в результате деятельности микромашин функциями памяти рассматривается ею как потенциальный носитель, способный воспринять сущность разумного индивида. Произошёл процесс автоматической передачи данных, и некоторое количество умерших очнулись в механических оболочках! В их числе был и я, погибший накануне… Но вы должны понимать, что в памяти робота нет подсознания. Она едина, и все данные одинаково доступны для восприятия. Выходит, что тот барьер, о который миллионы лет назад споткнулась Машина, для андроида несуществен, поэтому, очнувшись в теле дройда, я практически сразу вспомнил жизнь Гоума на Новом Селене!

— Да, но при чём тут мы? — хмурясь и покусывая фильтр сигареты, напомнил ему Дибров.

— Память Гоума… — ответил Френк. — Трижды проклятая и столько же раз благословенная память… Я… Я едва не слетел с катушек, это верно, но моя новая сущность была

обречена смириться с ней. Я больше не был человеком в эмоциональном плане. Я мыслил более холодно, отрешённо, и это позволило мне выпутаться, начать думать, и тогда… — Он посмотрел на Мари. — Тогда я вспомнил свою дочь и понял, что она похожа на Беат как две капли воды. На ту самую Беат, которая погибла на Новом Селене, не завершив нечто исключительно важное. Я решил вызвать её на Марс, потому что не мог сам попасть на Землю, — я был обречён скрываться тут. В моём распоряжении было как минимум полтора месяца отсрочки, совокупная память двух существ и множество техники, завезённой в освоенный район. Я каюсь… — внезапно произнёс он. — Я действовал жестоко по отношению к тебе, Мари, но я уже тогда подозревал, на какой физике основан процесс перемещения личностей, и пытался его простимулировать, используя межпланетную связь и виртуальную компьютерную сеть. Я отслеживал тебя, пользуясь брошенными тут компьютерными мощностями, я взламывал счета и оплачивал межпланетные соединения, я влезал по виртуальной сети во все устройства, способные излучать в спектре электромагнитного поля, и бесконечно перебирал диапазоны, стараясь сделать так, чтобы ты вспомнила хоть что-то. Ведь только при этом условии ты смогла бы рассказать мне правду о той миссии, которую не сумела выполнить в прошлом.

Слушая Френка, Дибров глубоко задумался. Чудес не бывает… В этом он оставался солидарен с Лаймером. Всё в нашем мире объяснимо теми или иными законами, просто мы ещё не знаем большинства из них, поэтому из нашего восприятия выпадает огромная часть причинно-следственных связей. Он думал об этом ещё на борту «Януса», пытаясь решить вопрос о собственной вменяемости.

Не надо морочить мне голову, я не кришнаит… — внезапно вспомнилась ему фраза Антона, зло обронённая им в начале этого затянувшегося на несколько часов выяснения обстоятельств.

Дибров усмехнулся, делая глубокую затяжку. Он тоже не относил себя к поклонникам какой-либо религии, но кое-что помнил ещё с университетской поры. Была в его жизни знакомая девушка, которая всерьёз увлекалась одной из философий, связанных с понятием перемещения душ от одного тела к другому.

Вспомнить об этом Андрея заставила одна кричащая неясность. Он был во многом согласен с Френком, да и рассказ Мари вкупе с их личным опытом прошлых жизней объяснял очень многое… но не всё.

Да, Лаймер, оказавшись в теле андроида, пытался простимулировать память дочери. Вызвать её на Марс, даже осуществить взлом некоторых подсистем бортового компьютера «Януса» — это было по силам Френку. В век развитых виртуальных технологий электронная система в умелых руках становится универсальным инструментом воздействия на реальность, он сам недавно доказал это, освободившись при помощи ноутбука от пеленавших его ремней и совершив побег с борта космического корабля.

Френк вспомнил себя благодаря той специфике хранения данных, которая присуща андроидам, размышлял Андрей. Это понятно. После он воздействовал на Мари, я спал в соседней с ней гибернационной ячейке, Онжилай — через пару камер по другую сторону прохода, и мы оба могли попасть под ауру её возбуждения, простимулировавшую наши собственные воспоминания.

Загвоздка, которая не давала Диброву принять предложенную Френком упрощённую схему событий, заключалась в Антоне Столетове.

Будь он человеком посторонним, случайно оказавшимся вместе с ними, — только тогда схема, предложенная Лаймером, удовлетворяла бы логике. Но Антон был слишком похож на Даккара, которого помнил Кайл. Выходит, что последний участник тех далёких событий на Новом Селене по какой-то причине оказался в нужное время и в нужном месте. Он не находился под каким-либо воздействием и не помнил своей неимоверно далёкой жизни.

Сплетение судеб. Вот что заставило Диброва вспомнить мимолётную подругу его юности. У феномена нынешней встречи было название: кармический узел, означающий, по определениям философии, которой увлекалась девушка, что при каком-то из прошлых рождений все участники сегодняшних событий уже встречались и не завершили очень важное дело. Сила обстоятельств оказалась тогда выше их личной воли…

Диброву не нужны были доказательства, чтобы убедиться — в упомянутой философии крылось зерно истины. Кармический узел существовал: все они либо вопреки собственной воле, либо, наоборот, наперекор событиям собрались тут, в Нью-Даймонде, на Марсе. Чем не доказательство высшего промысла неведомых сил?