Формалин
Шрифт:
Качаю головой:
– Это из-за тебя моя мать ушла.
– Я хотела уберечь тебя от боли. Все равно все кончилось бы не так, как тебе хотелось бы, - она кивает. Я глубоко вздыхаю, не зная, почему хочу расплакаться. Сглатываю:
– Чего тебе нужно от меня?
– Мы с тобой одинаковые. Просто ты сдерживаешь, скрываешь те мысли и эмоции, которым я дала свободу. Я смогла подружиться с тьмой, значит, и ты сможешь.
Хмурюсь:
– Ты хочешь…
– Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
Я
– Что…
Она хватает меня за руки, перебивая:
– Мы создали свой мир, Кэйлин.
Это не так. Ей просто одиноко, вот она и говорит это. Её наказание - это вечная жизнь в одиночестве.
– Это так, - говорит, отчего я ужасаюсь.
Она слышит мои мысли?
– Да, - кивает, улыбаясь.
– Это удивительно.
– Как?
– Я уже не могу здраво оценивать ситуацию.
– Все потому, что у нас с тобой один мир. Мы живем в одной реальности, с тобой, - Петра кусает губы. Я качаю головой, не веря:
– Нет, - нервничаю, убирая волосы за ухо.
– Мы с тобой - разные. Это, - начинаю злиться.
– Это только мой мир и…
– Тогда, - она вновь перебивает, отпуская мою руку.
– Тогда, почему я тебе снюсь?
========== Part 29. ==========
Серое небо, свет от которого сочится в открытое окно, нервирует глаза. Щурюсь, приподнимаясь на руки, и переворачиваюсь на живот, потирая глаза и лицо. Хмурюсь, чувствуя усталость, словно всю ночь не спала, а бегала, наворачивая круги вокруг поселка. Дилана нет рядом. Он уже встал?
Присаживаюсь, потянувшись. Взгляд скользит к окну, но заставляю его остановиться, поднимаясь с кровати. Поправляю майку и мятые штаны, после чего открываю дверь. К счастью, коридор пуст. Выхожу, оглядываясь. Никого. Может, Дилан спустился вниз?
Иду к лестнице, прислушиваясь. Тон голоса у О’Брайена низкий и жесткий, поэтому не сложно выяснить, внизу он или нет. Но сейчас слишком тихо, так что я сомневаюсь, что в доме вообще кто-то есть.
Спускаюсь, вздрагивая от неожиданности, когда с кухни выходит Софи. Я до сих пор не могу расслабиться, находясь в этом доме. Кажется, что я только мешаю. Старушка улыбнулась:
– Наконец, хоть кто-то встал, - махнула рукой, подзывая.
– Идем, поможешь мне на кухне.
Я киваю, стараясь собраться, чтобы не казаться слишком рассеянной. Ведь это у меня неплохо выходит. Старушка просит меня вымыть посуду, а сама начинает раскладывать еду по тарелкам. Она, как погляжу, любит много готовить.
Хмурюсь, пока она начинает беседовать со мной, жалуясь на боль в спине, ведь, если Дилан не спускался, то где он?
***
Парень растерялся. Он пытается смыть все с рук.
Слишком много.
Ругнулся под нос.
В этот раз он переборщил.
На кране, на белой плитке, на полу - везде алые капли. Руки Дилана трясутся
О’Брайен хотел завязать с этим, но это подобно наркотику. Ты чувствуешь наслаждение, когда водишь лезвием по коже. Тебя захватывает ощущение, словно все проблемы вытекают из тебя вместе с алой жидкостью.
Которой сейчас слишком много.
Дилан оправдывается, бубня, что просто хотел умыться, но рука сама полезла в карман. Он не хотел. Хватает полотенце. У него начинается паника. Зрачки бешено носятся по стенам и полу. Он вытирает кровь, оставляя пятна.
Парень не может перебороть себя. Сложно устоять перед тем, что приносит тебе удовольствие.
Садится на пол, начиная обматывать полотенцем руку. Кровь продолжает сочиться. Дилан моргает, облизывая губы. Это нехорошо. Очень нехорошо. В его глазах мутнеет, а голова начинает кружиться, но это от плохого сна. Он не помнит, когда последний раз нормально высыпался.
Прикрывает глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, но учащенное сердцебиение мешает, поэтому парень распахивает рот, как и глаза, чувствуя ноющую боль в руке, которая отдается даже в кончиках пальцев. Сжимает ладонь в кулак, отчего поток крови лишь увеличивается.
***
– Это удивительно, - старушка произнесла эти слова неожиданно, заставив меня смутиться:
– Простите?
– Возможно, я прослушала то, о чем она говорит. Такое случается, если я далеко в своих мыслях. Софи ставит чайник на плиту:
– Удивительно, что спустя столько времени ты еще здесь.
Я слабо улыбаюсь:
– А что в этом удивительного?
– Дилан - невыносимый мальчишка! Грубый и весь из себя!
– Произносит, не скрывая эмоций. Я смеюсь, кивая:
– Да, есть такое в нем.
– И как ты его терпишь, хотя, я думала, что это его надолго не хватит.
– Почему?
– Прекращаю мылить посуду.
– Дело не в тебе, а в нем. Этот мальчишка охамел лет так в семь. Не пускал никого в комнату, раздражался, если с ним начинал говорить, он вообще не любил, когда его лишний раз трогают, - она тяжко вздыхает, вытаскивая кружки.
– Он слишком сложный.
Мое выражение лица, как и настроение, меняется:
– Знаю.
Старушка качает головой, вытирая руку об полотенце. Она задумалась:
– Когда Дилана сюда привезли, я думала, что смогу как-то заменить ему мать и отца, но из меня даже бабушка хорошая не вышла.
– Вам, конечно, виднее, но, как по мне, вы очень даже заботливая, - улыбаюсь, продолжая мыть посуду.
– Я так понимаю, весь дом на вас.
Она улыбается:
– Да, старик-то слег не так давно.
Я не могу перебороть интерес, поэтому спрашиваю: