Формирование философии марксизма

Ойзерман Теодор Ильич

Конечно, критика немецкого «истинного социализма» еще не есть критика утопического социализма в целом. Напротив, Энгельс, как мы уже подчеркнули, противопоставляет немецким мелкобуржуазным социалистам Фурье и других патриархов утопического социализма. Такое противопоставление вполне обоснованно, так как классики утопического социализма сыграли большую роль в исторической подготовке материалистического понимания истории и научного коммунизма. Тем не менее некоторые аргументы Энгельса против «истинных социалистов» применимы и к классикам утопического социализма, которые тоже считали свое учение беспартийным, выводили необходимость социалистического преобразования из требований внеисторической справедливости и т.д. «Истинный социализм» в сущности был карикатурой на утопический социализм его великих предшественников. И, как всякая карикатура, он в искаженном виде воспроизводил органические пороки всего утопического социализма.

Одним из главных недостатков утопического социализма было, как известно, отрицание политической борьбы. Сознавая, что буржуазно-демократические

преобразования вполне сочетаются с усиливающейся нищетой масс, утопические социалисты искали пути осуществления социалистического идеала вне борьбы за демократию. Между тем к середине XIX в. в условиях Западной Европы, где либеральная буржуазия уже начала превращаться в контрреволюционную силу, борьба за доведение до конца буржуазно-демократических преобразований все более становилась делом революционного пролетариата. Пока буржуазия боролась против феодализма, она была, как указывает Энгельс, демократичной, и рабочий класс находился под ее влиянием. «Рабочие, хотя они и были более передовые, чем буржуазия, не могли еще увидеть коренное различие между либерализмом и демократией – между эмансипацией буржуазии и эмансипацией рабочего класса… Но с того самого дня, когда буржуазия получает всю полноту политической власти, с того дня, когда все феодальные и аристократические привилегии уничтожаются властью денег, с того дня, когда буржуазия перестает быть прогрессивной и революционной и сама уже не движется вперед, – с этого именно дня движение рабочего класса становится ведущим и превращается в общенациональное движение» (1, 2; 575).

Итак, рабочий класс становится не только главной, но и ведущей силой в борьбе за демократию, которая обнаруживает тенденцию к перерастанию в борьбу за социализм. Поэтому Энгельс говорит: «Демократия в наши дни – это коммунизм… Демократия стала пролетарским принципом, принципом масс… Подсчитывая боевые силы коммунизма, можно спокойно причислить к ним демократически настроенные массы» (1, 2; 589). Утопические социалисты не поняли значения пролетарской борьбы за демократию для решения социалистической задачи уничтожения капиталистической системы. Энгельс подвергает критике это фундаментальное заблуждение домарксовского социализма, в значительной мере определившее его сектантский характер.

Научный коммунизм принципиально разграничивает борьбу за социализм и борьбу за демократию. Однако, не останавливаясь на этом, он вскрывает существующую между ними связь. И то и другое (и разграничение, и соединение друг с другом борьбы за демократию и борьбы за социализм) невозможно без материалистического понимания истории, без диалектического анализа единства, взаимопревращения противоположных процессов. В статьях Энгельса «Положение в Германии» и «Празднество наций в Лондоне» уже раскрывается эта реальная диалектика классовой борьбы и делаются правильные выводы о задачах освободительного движения пролетариата.

5. Тезисы Маркса о Фейербахе

В январе 1845 г. Маркс по распоряжению французского министерства иностранных дел высылается из Франции. Непосредственным поводом для этого послужил протест правительства Пруссии в связи с выступлениями газеты «Vorwarts!» против прусского абсолютизма. В этой газете, как уже указывалось выше, Маркс опубликовал статью «Критические заметки к статье „Пруссака“ „Король прусский и социальная реформа“». Ряд статей, напечатанных в газете Бернайсом и другими авторами, носили на себе печать редакторской руки Маркса, который был вдохновителем наиболее значительных публикаций газеты.

Маркс переезжает в Брюссель, куда весной того же года перебирается и Энгельс. Впоследствии Энгельс указывал, что ко времени их встречи в Брюсселе Маркс «уже завершил в главных чертах развитие своей материалистической теории истории, и мы принялись за детальную разработку этих новых воззрений в самых разнообразных направлениях» (1, 21; 220). К этому же времени относятся написанные Марксом в Брюсселе тезисы о Фейербахе, впервые опубликованные Энгельсом в 1888 г. Выдающееся значение этого произведения заключается в том, что в нем марксистский материализм размежевывается с предшествующей материалистической философией.

Уже первый тезис показывает, что за краткий отрезок времени со времени окончания «Святого семейства» Маркс сделал новый шаг вперед в разработке диалектического материализма. «Главный недостаток всего предшествующего материализма – включая и фейербаховский – заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно» (1, 3; 1).

Домарксовский материализм рассматривал чувственность как страдательное состояние, вызываемое воздействием на человека внешних предметов. Маркс, подчеркивая недостаточность, односторонность этого воззрения, указывает, что чувственность есть самодеятельность человека, что практика есть чувственная деятельность. Следовательно, в своей чувственной деятельности человек есть не только объект воздействия окружающей среды, но и преобразующий ее субъект. Старый материализм игнорировал познавательное значение человеческого воздействия на предметы внешнего мира, т.е. деятельную, субъективную сторону процесса познания. А между тем основу познания составляет практика –

сознательная и целесообразная деятельность людей, которая несводима к восприятиям, переживаниям, мышлению и т.п. Практика, какова бы ни была ее форма, есть применение материальных предметов, процессов, закономерностей с целью познания или изменения действительности, удовлетворения потребностей индивидов и общества, организации их деятельности. Человек познает мир, потому что изменяет его; чувственные восприятия внешнего мира являются необходимым элементом практической деятельности. Созерцательный материализм отделяет чувственное отношение к миру от практики. Фейербах, указывает Маркс, «рассматривает, как истинно человеческую, только теоретическую деятельность, тогда как практика берется и фиксируется только в грязно-торгашеской форме ее проявления» (1, 3; 1). Этот же недостаток в большей или меньшей мере характеризует весь домарксовский материализм. Следовательно, отличие философии марксизма от созерцательного материализма заключается прежде всего в принципиально новом понимании практики, в высокой оценке ее познавательного значения. Буржуазные философы, нередко цитирующие первый тезис Маркса о Фейербахе, воспринимают указание на субъективную сторону познания и на то, что ее игнорировал старый материализм, в то время как идеализм, напротив, подчеркивал ее как отрицание материалистической философии. Б. Рассел писал, что, согласно первому тезису Маркса, истина представляет собой «скорее понятие практики, чем понятие теории» (56; 195). Рассел не просто приписывал Марксу прагматическую концепцию истины, он и сам в сущности придерживался таковой.

Прагматист С. Хук, касаясь этого тезиса Маркса, утверждал, что «материализм, строго говоря, не развивает и не может развить теории истины» (44; 282). Это соображение служило для него подтверждением собственной концепции, согласно которой проблема истины может быть решена лишь с позиций прагматизма.

Точка зрения Рассела и Хука приобрела многочисленных сторонников в среде «марксоведов», профессионально занимающихся дискредитацией марксизма [177] .

Единодушие цитируемых нами авторов [178] не делает их интерпретацию первого тезиса Маркса убедительной: вся их аргументация основывается на том, что способ выражения отрывается от содержания этого, а также других тезисов Маркса. Конечно, если этот тезис противопоставить тому, что говорит Маркс в следующих тезисах, если оторвать его от идей, изложенных хотя бы в «Святом семействе», если забыть о том, что это только тезис, а не развернутое, разъясняющее изложение точки зрения Маркса – а именно так и поступают критики марксизма, – то содержание первого тезиса может показаться нематериалистическим. Буржуазным критикам, ищущим в тезисах Маркса о Фейербахе то, чего там нет, мнится, что Маркс призывает к субъективистскому рассмотрению действительности, что он отождествляет действительность с практикой, чувственной деятельностью и т.д. Но Маркс говорит здесь лишь о том, что познание – активная деятельность субъекта и лишь в этом смысле субъективная деятельность, а не пассивное, например зеркальное, отражение предметов. Вот чего не видят критики марксизма, приписывающие его основоположнику идеалистический эмпиризм прагматистского толка.

177

А. Мейер утверждает, что Маркс «усвоил прагматистскую точку зрения на знание, согласно которой адекватность наших идей может быть проверена лишь действием» (50; 105). Из этой цитаты очевидно, что Мейер просто не понимает, что представляет собой «прагматистская точка зрения», которая, как известно, исключает представление об адекватности идей (т.е. их соответствии объектам). Ясно также и то, что признание необходимости проверки идей действиями (практикой) не характеризует специфическим образом прагматизм. Особенно наивно утверждение Мейера о том, что Маркс усвоил прагматистское воззрение, которое, как, вероятно, все же известно Мейеру, возникло в конце XIX в. Поэтому гораздо более логичен А. Стерн, который характеризует Маркса как… основоположника прагматизма. «Прагматизм – это вовсе не изобретение американских философов Чарльза Пирса и Уильяма Джемса; он за полвека до них был основан Марксом. В своих тезисах о Фейербахе Маркс изложил принцип прагматизма» (60; 315).

178

Среди крайне немногочисленных исключений можно указать на К. Беккера, который правильно замечает: «В противоположность прагматистской интерпретации Маркса следует подчеркнуть, что у Маркса нет речи о превознесении практики над познанием или же об оценке истины с точки зрения ее полезности» (33; 80).

В борьбе против спекулятивного идеализма Фейербах выдвигает на первый план познавательное значение чувственности, познание чувственно воспринимаемых предметов. Чувственная деятельность понимается Фейербахом как совокупность психических актов: ощущений, восприятий, переживаний и т.д. Но практика не есть психический процесс, хотя она, разумеется, включает в себя и психические акты. Практика есть совместная деятельность индивидов, изменяющих объективный мир. Но это упускается из виду Фейербахом. «Недовольный абстрактным мышлением, Фейербах апеллирует к чувственному созерцанию; но он рассматривает чувственность не как практическую, человечески-чувственную деятельность» (1, 3; 2).