Формирование личности ребенка в общении
Шрифт:
Наблюдения показали, что в последнем случае отношения между детенышами сильно отличались от нормальных, развивающихся в условиях, когда каждый детеныш живет с матерью и свободно общается со сверстниками. В частности, во взаимоотношениях сирот появлялись отсутствующие в естественных условиях рефлекторная и манипулятивная стадии, состоявшие в длительном физическом контакте малышей между собою, во взаимном разглядывании и ощупывании. Игровое же взаимодействие годовалых резусов протекало более вяло, чем в норме.
Значение общения со сверстниками резко выступило в последующих опытах, когда двух экспериментальных детенышей объединяли в клетке с двумя контрольными резусами того же возраста, но выросшими в обычных условиях с матерью и со сверстниками.
Животные, выросшие в сиротских группах, сексуально созрели прежде обычного, а самочка, принесшая детеныша, оказалась нежной и заботливой матерью. Этот факт резко контрастирует с тем, что сироты–одиночки обычно не вступали в брачные отношения, а если все же рождали детенышей, то вели себя с ними анормально – либо совершенно индифферентно, либо агрессивно.
Харлоу сообщает также об опытах Александера, в которых детеныши росли с матерью, но в изоляции от сверстников 15 дней, 4 или 8 месяцев. В последующем появление сверстников вызывало у экспериментальных животных опаску и агрессию, выраженность которых была пропорциональна длительности изоляции. Но постепенно отношения детенышей нормализовались.
Размышляя над итогами своих экспериментов, авторы считают неправильным свое первоначальное намерение противопоставить влияние матери влиянию сверстников. Они заключают, что «и нормальная мать, и нормальные отношения со сверстником – крайне важные переменные при социализации макак–резусов и, предположительно, высших приматов…». Нет сомнения, что «легче и безопаснее стать нормальной обезьянкой, если научиться любить и мать, и сверстников и жить и с той, и с другими» (С. 272).
Значение описанной работы состоит, на наш взгляд, в том, что в остром эксперименте она показала тяжкие дефекты развития обезьян в условиях полной «социальной» изоляции и возможность ослабления дефектов, а также их компенсации в случаях, когда детеныш имеет партнера по общению. При этом благом являются отношения и с матерью, и со сверстниками, а оптимальным условием становится общение и с той, и с другими.
К сожалению, авторы не производят в известной нам статье анализа особой роли общения с разными партнерами – ни количественно (что имеет большее значение), ни – что было бы особенно важно – качественно (на что именно и как влияет общение с партнером каждого рода). Более четко выясняется то общее, что есть в эффекте обеих сфер общения: это, по–видимому, смелость, умение постоять за себя, отстоять свои права – мысль, очень близкая к той, которую высказывает и Б. Спок (1971). Общими представляются и некоторые механизмы влияния общения с обоими партнерами. Одним из таковых, очевидно, можно считать чувство безопасности, уверенности, достигаемое в первые месяцы жизни с помощью физического соприкосновения, когда два тела (или более) буквально соединяются между собою, становясь как бы крупнее, и приобретают дополнительную способность к сопротивлению внешним неблагоприятным силам.
Исследование X. и М. Харлоу как будто свидетельствует о том, что общение с разными партнерами до известной степени взаимозаменяемо. Поэтому недостаток в одной сфере коммуникаций может быть
Описывая обычный ход развития взаимоотношений между детенышами в естественных условиях, авторы сообщают о важной стадии, названной ими «игровым взаимодействием». Внутри нее выделяются подуровни игровой «борьбы» (с физическим соприкосновением партнеров), догонялок (без такого контакта), игры с обоими этими признаками и (у детенышей старше одного года) агрессивной игры с нанесением ран. К концу периода игрового взаимодействия определяются избирательные привязанности между отдельными особями и иерархическое место каждой из них в группе.
Так вот, помещение детенышей, лишенных ранее общества сверстников, в группу других обезьян выявляло отсутствие у них знания «своего места», а также средств для завязывания контактов и отвоевывания благоприятного места в новой группе. Если они выросли без общества детенышей, но с матерью, то все же пытались вступить в общение со сверстниками и через некоторое время достигали в этом относительного успеха. Если же они выросли в обществе других сирот и без матери, то стремились к примитивным контактам с ними типа соприкосновения, а не игры, систематически отвергались сверстниками и в результате попадали в невыгодное, подчиненное положение. Если же обезьяны первые месяцы жизни находились в полной изоляции, у них не оказывалось вовсе никаких средств, чтобы общаться с любыми другими особями, и они терпели полное фиаско и в «дружеских», и в брачных отношениях.
Можно ли применить представление Харлоу об общении со сверстниками, как о контексте, в котором вырабатывается умение постоять за себя и наладить отношения с равными себе, к человеческому ребенку? По мнению ряда авторов, такая функция общения со сверстниками представляется важной и весьма специфической. Выше мы уже приводили мнение на этот счет доктора Б. Спока. Обратимся теперь к свидетельству Дж. Данн (1977).
Сравнивая поведение в яслях двухлетних детей, пришедших из семьи, и детей, которые уже с 9 месяцев посещали дневные группы специального детского центра, она отметила, что в течение первой недели вторые были менее напряжены, чаще взаимодействовали с другими детьми и были «счастливее» семейных. При обследовании спустя 4 и 7 месяцев выяснилось, что дети, общавшиеся со сверстниками с первого года жизни, реже контактировали с воспитателями и меньше подчинялись желаниям последних сравнительно с семейными детьми. Автор сообщает по этому поводу о том, что «маленькие дети, которые росли вместе с первого года, очень сблизились друг с другом; они извлекают из присутствия друг друга заметное чувство безопасности; и оно помогает им справиться с новизной ясельной среды и радоваться ей». С этими данными перекликаются описания связей между детьми, выросшими в киббутцах (Дж. Л. Гевиртц и др.).
Попытки увидеть специфическую функцию общения со сверстниками в вызываемом им чувстве безопасности; подчеркнутый интерес авторов к агрессивным столкновениям сверстников и значение, придаваемое ими «борьбе за власть» у детей, начиная с самого раннего возраста, восходят к психоаналитической традиции. В фактах наблюдения и экспериментов не удается пока найти серьезного подтверждения этой линии рассуждений – как это типично для сторонников психоанализа, высказанные интерпретации остаются на уровне умозрительных рассуждений. Нет сомнения, что и подтверждение – да и опровеждение, конечно, тоже – неофрейдистского подхода к пониманию общения сверстников требует новых тщательных исследований этой сферы коммуникативной деятельности и накопления фактов, поддающихся более прямой и однозначной интерпретации.