Фотографирование осени

Ботева Мария Алексеевна

где-то достали южную кукурузу в початках и помидоры. «Лиш-

нее-то куда нам?» — спрашивает Нижняя деревня. «А вы зай-

мите!» — отвечает им Верхняя. Так и стали друг у друга зани-

мать да отдавать, дарить да отдариваться, и всё больше и

больше, долги росли, как снежный ком. И деревни получили

свои названия займищ.

Чтобы отдавать долги, мужики начали уходить на зара-

ботки в люди. То в Малиново колодец выроют, то в Чистяково

с

сенокосом помогут. Кто-то и до другой области дошёл, но там

люди такие бедные, что самим впору занимать. Пока ездили,

свои хозяйства пообветшали, сосновая черепица на крышах

прохудилась. На поветях новая лежит, а крыть некому. Все

только и делают, что работают на чужих, отдают долги, снова

занимают и опять отдают. Совсем закрутились. Так бы дома и

упали, и хозяева бы поразъехались, и умерли бы деревни

раньше срока. Но однажды директор школы на общем роди-

тельском собрании предложил всем долги простить. Люди сна-

чала засомневались, но немного подумали и согласились. Об-

нулили. Всё. Никто, никому, ничего.

Дышать стало легче. Чтобы больше ничего не занимать,

жители Нижнего и Верхнего Займищ перестали ходить друг к

другу в гости. Дети в школе встречаются, играют вместе, шу-

тят, но в чужую деревню — ни ногой. Вроде и не ссорились, а

так, чтобы посидеть где-то душевно, нечего и думать. Родители

на всякий случай на рыбалке стали подальше друг от друга

вставать, за грибами верхние идут по лесу выше, а нижние —

ниже. Потом разговаривать перестали. Раньше хоть по рации

перекрикивались. На одном холме радиолюбитель Володька,

на другом — Валентина. У них всегда радиостанции были

включены. Кто хотел, мог прийти, поговорить с другим Займи-

щем, поинтересоваться погодными условиями, видами на уро-

жай. Ребята сверяли ответы в домашнем задании. Тут и этого

не стало. Валентине муж наказал станцию выключить, чтобы

не шеборчала. А Володька чего, рыжий? Ну, включал иногда,

когда никто не видит и не слышит — новости узнавать, что там

в мире происходит.

Теперь никто никому не должен, а жить, наоборот, стало

хуже, как-то не по себе. Выйдешь на простор, дышишь полной

грудью, любуешься красотами, взгорьями, низинами, родной

Варжей — глаза бы не глядели. Тошно. Чего-то не хватает. Тут

Володька услышал по радио, что в Пенсильвании, говорят, не-

плохо жить. Тепло. Собрался и поехал. Правда, добрался только

до Латвии. Но и там ему понравилось. Стал по рации всем со-

общать, звать. Валентина,

оказывается, тоже тайком свою

станцию включала. Побежала по деревне: «Латвия! Володька

всех в Латвию зовёт!». Так громко кричала, что в Нижнем Зай-

мище её услышали.

Вот уж были очереди в вологодском овире, когда обе де-

ревни пришли за границу отпрашиваться. В Латвию, как один.

Выпустили всех, времена-то пришли свободные. Теперь

обе деревни в Латвии живут. Дома, правда, перевезти было до-

рого, пришлось новые строить. Зато теперь все вместе, в одной

деревне. Называется она просто — Займище.

Два Чистяково

Верхнее и Нижнее Чистяково стояли напротив Верхнего и

Нижнего Займищ, только на другом берегу Варжи. Сейчас их

почти что не видно, перейдёшь реку от Нижнего Займища по

бывшему мосту, по каким-то брёвнам, поднимешься вверх на

гору, окажешься в бывшем поле. Кругом трава, трава выше го-

ловы, сверху солнце, пекло, духота, что уж тут, какие красоты

разглядывать. И вот вдруг тень от облака упадёт на землю,

поднимешь усталую свою голову, глаза обратятся в зрение — и

далеко стоят липы, скромно их цветение. Под липами что-то

темнеет. Дом. Ещё и ещё. Немного. Это и есть Чистяково. Верх-

нее или Нижнее? Верхнее или Нижнее. Оба стали пейзажем.

Никто не вспомнит, не скажет, что стало с Чистяковыми,

как жили тут раньше, когда деревни ещё были целы. Говорят,

что в Чистяковых жили всё родственники, но их сгубили стра-

сти. Что это значит, не скажет даже престарелая Полина Ива-

новна из Большого Ворошнино. Какие это были страсти, за что

деревни так наказаны безвестием, даже не можешь подумать

— волосы шевелятся от ужаса. Может быть, один брат позави-

довал другому и его уморил? Или старшая сестра увела у

младшей жениха, а та в отместку старшенькую со свету сжила?

Или все проигрались в азартную игру карты и пошли по миру,

только вместо этого начали разбойничать, озорничать да и

стали преступниками, греховодниками? Или соломенная вдова,

а может, солдатка, загуляла и совратила много кого, и все по-

страдали от этого? Или просто обе деревни ушли в разнос да

так там и остались? Что теперь гадать.

Ни в один дом Верхнего и Нижнего Чистякова не войти —

потолки обрушены, всё заполнено досками, балками, старыми

стенами, цементом, сажевыми кирпичами печей. Стёкла выби-