Фотография на память
Шрифт:
— Нет, паскуда какая!
Александр отбросил полено и на всякий случай добавил уроду ногой.
Вадим поднялся. С улицы летел звон. Кажется, били в рельс. От ближних домов уже бежали, белели платками да рубахами.
Дым валил в небо.
— Ухо в крови, — сообщил Александр.
— Пофиг.
К двери было уже не подойти.
Горела "вагонка". Горело внутри, обугливая дверные доски.
— Вовка! Егорка!
Вадим подобрал дрын и со второй попытки (с первой попал
— Вовка!
Ему показалось, детский голос крикнул в ответ.
— Подсади, — попросил он Александра.
Тот приник к стене под окном, морщась от пламени, клокочущего в затылок, сложил замком ладони.
— Ну!
Вадим поймал опору подошвой ботинка.
Сзади, повалив забор, растекались по участку люди, кто-то звенел ведрами, кто-то набрасывал в пламя траву и песок. Кто-то причитал:
— Ой, дети там, дети!
— В цепочку! — взревывал зычный голос. — В цепочку до колонки!
Огонь гудел и стрелял искрами.
Вадим подтянулся до окна, тут же изрезал пальцы и сразу забыл о них. Дым ел глаза. Кроме сполохов огня и смутных очертаний мебели ничего видно не было.
— Вовка! Егорка! — крикнул Вадим.
— Дяденька!
Испуганное детское лицо мелькнуло в дыму.
— Иди сюда!
— Егорка не идет, плачет.
— Я его сам сейчас!
Дом гудел и трещал. И, кажется, качался. Жар наплывал волнами. Вадим отворачивал лицо и дышал улицей. Внизу переступал под его весом Александр.
Построившаяся людская цепочка опрокидывала на стены ведро за ведром. К окнам с другой стороны поставили лестницу и с матами отступили, когда полыхнуло и там.
— Вовка! — снова крикнул Вадим.
— Да.
— Где ты?
— Здесь, дяденька.
— Черт!
Вадим поморгал. Скорее наощупь он нашел подошедшего к окну мальчишку и, схватив за лямки майки, выдернул его наружу.
— Саня.
— Принимаю.
Вадим опустил Вовку в протянутые руки. Взглянул — рядом топталась Вика.
— Вик, мальчишку бы в салон…
— Ага, — кивнула девчонка.
В доме что-то рухнуло.
— Там Егорка и мама! — крикнул Вовка.
— Сейчас.
Вадим подышал, помотал головой, словно надеясь отогнать приставучий дым. А затем с Александрова плеча перевалился в окно.
— Егорка!
Огонь полз по стенам, по стареньким обоям, лизал пол.
Вадим уткнулся коленом в спинку кровати, перешагнул, не дыша. Сколько там можно, минуту, две? Вряд ли больше.
Закурилась дымными волосками куртка.
Кое-как нашелся проем, тумбочку в сторону, темно, жарко, ох, воды бы.
— Егор… кха…
Он закашлялся.
Ага, окно. Вадим разбил его локтем, глотнул
Волосы словно бы запеклись.
Вадим шагнул через провалившиеся полы, через огонь, к почерневшему печному боку.
— Егорка!
Он не увидел, он наткнулся, едва не наступил на безвольно лежащее детское тельце.
— Ах ты ж!
Рядом, завернувшаяся в одеяло, косо сидела женщина. Вроде живая.
Вадим поднял и прижал к себе мальчишку, вздернул вверх женщину — откуда только силы взялись.
— Пошли, пошли!
За спиной трещало и обваливалось дерево, ревел огонь. Женщина плелась еле-еле. Вадим обернулся, подтянул ее к себе, потерял вдруг ориентацию.
В горло набилось ежиков, и они драли его иголками.
Дым, огонь. Подышать бы. Вадим ткнулся в стену, в другую. Вроде небольшой дом-то. Женщина упала, он чуть ли не пинками заставил ее подняться.
Мы еще можем, мы еще фотографию…
Вспыхнул край одеяла, и Вадим сбросил его с женщины. Под одеялом на женщине оказалась ночнушка. Куда идти? Куда?!
Дернул рукой мальчишка. Это хорошо. Это совсем замечательно. Гадство, где окно? Понятно, где-то в дыму.
Он почти отчаялся. Жутко пекло спину. Кусало.
Что-то грянуло в стороне, женщина повалилась кулем, застонала:
— Не хочу! Ой, не хочу!
Ее грязные полные ноги заскребли по полу.
— Встать! — выкашлял Вадим. — Встать!
И увидел вдруг Альку.
Даже остолбенел. Блин, подумал, а мы тут горим. А затем пошел к ней, на нее, в дым, с Егоркой на плече и его матерью волоком. Шаг, другой. Третий.
Окно, господи, окно!
Окно вылепилось, как в жизни не бывает. Узкое, да, не то, в какое он влез, но, похоже, то, которое он высадил по пути.
И хорошо. Вадим уже еле стоял.
— Сюда, — он высунул в окно Егорку. — Эй.
К черту огонь.
Чьи-то руки потянули мальчишку вниз. Кто-то с лицом, черным от сажи, прикрываясь от жара ладонью, подтаскивал лестницу.
— Здесь еще… здесь…
Вадим, поднатужившись, приподнял к оконному проему женщину. Она уже была без сознания, тело стало податливым и тяжелым. Кое-как он забросил ее на подоконник. Верхнюю половину придержать, господи, только бы не застряла, пухлую руку согнуть, протолкнуть за головой, за плечами, уткнуться лбом в обгорелую ткань.
Упадет, шею свернет.
Кажется, он на секунду вырубился. Я еще здесь? Да, я еще здесь. Горю.
Несколько мгновений Вадим недоуменно смотрел на горящий рукав куртки. Странно, не больно. Так, покалывает…