Французский поцелуй
Шрифт:
— Крис?
К собственному удивлению он обнаружил, что ему трудно оторвать взгляд от фотографии. Как к какому-то талисману, его рука потянулась к ножу, лежащему в его кармане, и потрогала его шершавую рукоятку.
— Что с тобой, Крис?
— Просто задумался, — ответил он, опускаясь на диван. — Как жаль, что Терри нельзя вернуть, даже на один час.
— А что бы ты сказал ему?
Крис закрыл глаза.
— Знаешь, это так странно. Всю дорогу сюда я задавался этим вопросом. Очень о многом хотелось бы ему сказать, о чем раньше я просто не мог... Но сейчас мне кажется, что я
Сутан встала и, пройдя через комнату, остановилась у окна, всматриваясь очень внимательно сквозь занавески на бульвар Виктора Гюго.
— Скажи мне, — спросила она, не отрывая глаз от окна, — ты проходил какие-нибудь курсы самообороны?
— Шестимесячные курсы айкидо сразу же после окончания университета, — ответил он. — Я думал, это будет интересно, но оказалось, что это искусство требует больше труда, чем мне хотелось в него вкладывать. Да и времени совсем не было. А что?
Она все не отрывала глаз от улицы.
— Частично я могу организовать то, что ты хочешь, — сказала она. — Я познакомлю тебя со своим кузеном Муном. Они воевали вместе. Он расскажет тебе об этом периоде в жизни твоего брата. — Она повернулась к нему. — Если ты действительно этого хочешь.
Крис опять посмотрел на фото, как будто желая усилием воли оживить изображение.
— Хочу, — подтвердил он. — Хочу хоть немного загладить грех равнодушия к брату, когда он был жив. Это мой последний шанс.
— Ты уверен? — Она уже снова сидела рядом с ним. — Могут выявиться, так сказать, глубины, в которые лучше не нырять.
— Что ты хочешь этим сказать?
Сутан показала ему открытку, которую Терри ему написал, но так и не отправил, потом рассказала ему о иезуите, который следил за ней, и о том, что он ей сообщил во время допроса с пристрастием, включая и информацию относительно Леса Мечей. — Если у Терри был Преддверие Ночи и если он пытался собрать у себя весь комплект Леса Мечей, то это значит, что он каким-то образом связан с торговлей опиумом, переправляемом в Европу и Америку из плато Шан в Бирме. В том регионе Лес Мечей означает неограниченную власть, потому что каждый опиумный барон слепо последует в самый ад за тем, кто обладает этим талисманом.
— Невероятно, — ахнул он, пораженный. — Чтоб Терри был вовлечен в торговлю наркотиками...
— Крис, — Сутан положила ему руку на колено, — Вьетнам буквально захлебывался в наркотиках в то время, когда Терри там был.
— Да, но...
— И ты ведь сам сказал, что практически не знал брата.
Крис смотрел на нее широко раскрытыми глазами.
— Ты любила его. И как ты можешь после этого верить такой чепухе? Я имею в виду торговлю наркотиками. Это ни в какие ворота не лезет. Я не могу — я не хочу — верить в это. И, честно говоря, удивлен, что ты веришь.
Лицо Сутан потемнело. Будто оно абсорбировало в себя его гнев. Теперь на нем проступило горе, бессонные ночи и беспросветное отчаяние.
— Я любила его, — тихо сказала она. — Но, кажется, совсем его не знала.
— Но черт побери,
— Вера умирает в свете неопровержимых улик.
— Каких улик? То, что мой брат держал у себя тот меч...
— Кинжал.
— Не важно. Кто может знать, что он собирался с ним делать? А ты веришь, как божественному откровению, словам того сомнительного типа, уверяющего, что Терри собирался продать этот кинжал его боссу! Куда логичнее предположить, что они знали о том, что он был у Терри, и теперь пытаются таким образом заполучить его, да еще и даром. Все это может быть липой. Я знать ничего не желаю про этот мистический трехлезвиевый меч, которого, может, и в природе-то нет. Но я хочу, черт побери, добраться до истины относительно смерти моего брата.
— Каковы твои чувства к нему: любовь, ненависть? — спросила вдруг Сутан. — Целых десять лет вы не поддерживали с ним никаких отношений. Ты о нем абсолютно ничего не знал, ты не знал даже наверняка, жив он или мертв.
— Ему было наплевать на меня.
— Неправда. Он следил за твоей карьерой. Знал все случаи, с какими ты сталкивался в своей практике.
— Такое вряд ли возможно, — возразил Крис. А она потянулась рукой к одному из ящиков стола и вытащила его.
— А это что такое? — спросила она.
Он пошелестел газетными вырезками, которые Сутан сунула ему в руки, но ему не было нужды рассматривать их. Он их прекрасно знал. Это были отчеты о процессах, в которых он выступал в качестве адвоката.
Крис едва сдержал слезы, подступившие к глазам. Он был поражен, тронут до глубины души.
— Я не знал, — только и мог сказать он.
— Теперь ты понимаешь, надеюсь, почему он называет тебя в этой открытке le monstre sacre, сверхзвездой? — Сутан закрыла на мгновение глаза и тихонько покачивалась, как на лодочке. Потом тихим голосом подвела резюме. — Теперь мы понимаем друг друга. Мы оба очень любили Терри, и этого никто из нас не может сбросить со счетов. Но надо также уметь смотреть фактам в лицо... Конечно, мне и в голову не приходило верить на слово всякому проходимцу. Но я рассказала об этом Муну. И я видела выражение его лица. И слышала, что он сказал.
— И что же он сказал?
— Меня озадачило не столько то, что он сказал, а, скорее, что он не сказал, — ответила Сутан. — Я подозреваю, что он знает о том, что Терри замышлял, куда больше, чем он счел нужным сообщить мне.
— Может быть, он это скажет мне. Я все-таки его брат.
— Ты не знаешь Муна, — сказала Сутан. — Он тверже камня. Он никогда не скажет тебе того, чего не хочет.
— Тогда мне ничего не остается делать, как постараться сделать так, чтобы ему это захотелось сделать.
За чашкой китайского чая, божественно густого и душистого, они перешли к делу.
— Я приготовил для тебя пятьдесят кило Номер Четвертого, — сообщил Адмирал Джумбо. — Сам проследил за тем, как его выпаривали.
— Пятьдесят кило? — озадаченно протянул Мун. — Вы обычно оставляете нам сто.
— Очень неудачная весна: слишком холодно и слишком сухо для мака.
— Но ведь, наверно, ваши фермеры всегда сумеют выжать максимум даже при самой неподходящей погоде.