Фрэнк на вершине горы
Шрифт:
— Это потому, что он слабак.
В небе предупреждающе громыхнуло, и густо-фиолетовые тучи стремительно накрыли деревню.
Джеймс хмуро взирал на них, но не собирался сдаваться.
— Это говорит о том, что Фрэнк находится в зависимом положении, — продолжал он гнуть свою линию, — а это деструктивно. В здоровых отношениях все участники равноценны…
— А тебе не приходило в голову, Джеймс Стюарт, — отчеканила Одри, — что это осознанный выбор Фрэнка? Что это признак силы, а не слабости?
— Да ты понятия не имеешь. Ты просто сочиняешь фанфики про эту троицу, а это не делает тебя великим
Небо раскололось напополам, и стремительная молния ударила по одинокому дереву в поле.
И Одри, и Джеймс замолчали, потрясенные, и гулкий гром заставил их вздрогнуть.
— Это типа твоего подсознания? — наконец осторожно спросил он. — Скрытая агрессия? Значит, вот так ты решаешь конфликты?
Одри сглотнула, изо всех сил стараясь успокоиться.
— Ну, — неловко пролепетала она, — не сказать, что такая уж скрытая… Как ты думаешь, может, Милны могут видеть в темноте, ну в в полнолуние? Вдруг у них не только уши становятся мохнатыми, но и зрение улучшается?
— Милны просто спустят нас с лестницы, ты же знаешь, как они любят задирать нос.
— Но спросить-то мы можем?
Джеймс сел, задумчиво уставившись на Одри.
***
Холли ненавидел драмы, если только не выступал их королевой.
Впрочем, Фрэнку и самому хотелось прогуляться, поэтому он спокойно шел рядом с Тэссой к морю. Наверняка этот чокнутый художник просто сидит там и ждет, когда его заберут.
Она быстро на него посмотрела, а потом вложила свою ладонь в ладонь Фрэнка. Молчаливый призыв к примирению.
Он тут же мучительно ощутил все свои мозоли и пожалел о грубости своих рук. Конечно, Фрэнк понимал, что Тэсса не какая-то неженка, она была сильной и выносливой, и секс с ней порой напоминал схватку. Но порой ему хотелось обернуть ее тонкими шелками и мягкими мехами, чтобы баюкать на своей груди, как море баюкает скалы.
Он слегка повернул голову, чтобы увидеть опущенные ресницы, и тени, которые они отбрасывали, и то как золотисто солнце подсвечивает ее щеку с редкими веснушками. Тэсса казалась замкнутой, огорченной, и от этого что-то противно скрипело в затылке Фрэнка. Он так не любил, когда она закрывалась, он выманивал ее из норы постепенно, ласка за лаской, поцелуй за поцелуем. Охотник и жертва в одном лице, он научился угадывать ее настроение, подстраиваться под него, и в этом было столько смирения, что Фрэнк уже давно ушел далеко за границы своего терпения.
Порой он спрашивал себя, куда подевался его инстинкт самосохранения и не мог вспомнить, был ли он хоть когда-то. Всю жизнь Фрэнк не опускал глаз, принимая удары и оскорбления, а потом научился сдавать сдачи и так в этом преуспел, что убил человека. Семь лет беспрестанной борьбы за выживание в бристольской тюрьме не научили его страху, и теперь поздно уже было перестраиваться. Его так болтало в этих отношениях, как потерявший управление парусник, и волны то поднимали его вверх, то разбивали о скалы. И все равно Фрэнк вставал и начинал все сначала, и был уверен, что никогда не устанет вставать, потому что точно знал, чего хотел. Порой казалось, что вот оно тело, никогда не душа, что он никогда не заполучит Тэссу всю, от печенок до внутренних разногласий, но стоило отчаянию пустить свои гнилые ростки,
— Иногда мне жаль, что на тебя не действуют мои взгляды, — признался он. — Так хочется понять, о чем ты думаешь.
— Я была уверена, что ты влюбился как раз потому, что на меня не действуют твои взгляды.
— Так оно и было, милая.
Это, конечно, звучало как супер-краткая версия, обрезанный синопсис, конспект для простаков. Да, Тэсса была единственной, из встреченных им людей, кто не подавался приступам откровения. Достаточно, чтобы увлечься, недостаточно, чтобы вывернуться наизнанку.
Они с Холли предпочитали разных Тэсс, Фрэнка никогда не пугало ее инквизиторство, оно его даже очаровывало. Но Тэсса была не только силой, не только властью, она была и многим другим. Что не означало, будто ему хотелось бы забрать у нее хоть что-то. А вот Холли хотелось меньше инквизитора и больше человека.
— А вот и он, — преувеличенно весело сказала Тэсса, указывая на одинокую тонкую фигуру, широкая рубашка развевалась, светлые волосы пытался унести с собой ветер.
— А вот и я, — капризно согласился Холли, — не больно-то вы торопились.
Он повернулся к ним, и его глаза расширились. Фрэнк успел увидеть отблеск молнии, упавшей где-то рядом с загоном, а потом грянул гром.
— Ого, — сказала Тэсса с некой гордостью. — Кажется, малыш Джеймс плохо себя вел.
Холли по-королевски откинул назад голову, искры еще таяли в его зрачках.
— Будем надеяться, что обошлось без жертв, — расслабленно произнес он, — потому что мне все-таки хотелось бы поужинать.
— Я так и не написал Мэри Лу, — спохватился Фрэнк, а потом спохватился еще раз: телефон остался дома.
— Мы просто поедим в «Кудрявой овечке», — решила Тэсса.
Ее большой палец гладил и гладил ладонь Фрэнка.
Холли дернул плечом, что, очевидно, означало согласие.
— Ты же понимаешь, — спросил он, когда они направились к пекарне, — что тебя там не оставят в покое?
— И почему это должно меня останавливать? — фыркнула она.
Фрэнк любил в ней этот задор на стыке с высокомерием.
***
Как всегда, в часы волнений, жители Нью-Ньюлина сбивались в стаю, ища друг в друге опору или просто надеясь выудить новые сплетни.
Когда они трое вошли в «Овечку», Фрэнку хватило одного мимолетного взгляда на множество лиц, чтобы опустить глаза к полу и больше их не поднимать.
В обычные дни он так делал только с Камилой, остальные не стремились прятать свои секреты, но сегодня все были слишком встревожены, и ему не хотелось бы, чтобы правда начала резать, как лезвия.
Он шел, мало что разбирая перед собой, повинуясь твердой руке Тэссы, и думал о том, что мог бы так, слепо, дойти с ней до самого конца света.