Фрилансер. Абсолютный хищник

Кусков Сергей Анатольевич

— Понимаю, юный сеньор. Молодости присущи подобные поступки. Но от себя бы не рекомендовал ссориться с родственниками по таким пустяковым причинам. — Осуждающе покачал головой. Это предупреждение ЛИЧНО от него, как от человека, а не представителя императора. — Даже невзирая на то, кто ваши родственники и какую имеют власть и влияние, кто бы они ни были, не нужно выносить сор своего из дома.

— Я принимаю к сведению ваш совет, сеньор. — Я склонил голову. — Я и сам считаю, что поступил некрасиво. Ибо мог изначально организовать концерт на другой день, не поддаваться эмоциям. И тем более жаль, что пострадал

кто-то ещё — я просто не взял в расчёт фактор, что там будут приглашённые, гости.

— Забудем, Хуан. — Дон Карлос расплылся в жизнеутверждающей улыбке. — Я же говорю, понимаю и зла не держу.

— Сеньор Хименес, — перебил нас нервничающий Дерек, — вы сказали, у вас личный вопрос. При том, что у нас здесь не место для личных вопросов. Не поймите неправильно, я просто стараюсь быть объективным.

— Мой вопрос касается сеньора Шимановского и моего желания… Сделать на него ставку, — с ехидцей в голосе ответил Хименес. — Разрешаете?

— Хорошо, сеньор.

— Моё мнение никто не спрашивает? — возмутился было Себастьян, но осадил его сам Хименес:

— Юный сеньор, вы играете на деньги отца. На чужие деньги, не ваши. Просто вам проще противника — они все из одного источника, находящегося в вашем кармане пиджака. Не мешайте, пожалуйста, сеньору Шимановскому — он также играет на чужие, но у него нет такого отца, и ему приходится брать ликвидность у разных… Благотворителей.

Сказал — отрезал. Феррейра раскрыл рот чтобы парировать, но так и остался с раскрытым ртом, не произнеся ни звука. Зал за стариканом загудел, и гул этот был поддерживающим — вслух сказана ещё одна мысль, которую озвучивать до этого считалось табу. Дерек картинно хмурился, но судя по мимике, дона Карлоса всячески поддерживал, был солидарен, и благодарен за помощь — Хименес уравнивал наши шансы, ему, как крупье, не надо теперь мне подыгрывать.

— Итак, Хуан, — обратился ко мне спецпредставитель Империи, — ты только что описывал неких монстров и конструкты, которые рождены править Венерой. Но знаешь, мой друг Себастьян очень любит свою племянницу. И не желает ей зла. И против её участия в мутных схемах. Да и дочь для него отнюдь не чужая, он ни разу не давал понять, что не любит её. И твои слова…

— Вопрос, сеньор Хименес! — с энергией в голосе одёрнул я. — Я понимаю, о чём вы беспокоитесь. Задайте сразу вопрос, к чему политесы? Мы же простые люди и всё понимаем.

— Если вы знаете этот вопрос, юный сеньор, — миролюбиво продолжил он, не показывая, что уязвлён, что я его перебил. — Если вы его знаете — уважьте старика. Ответьте, чтобы не пришлось его задавать.

Я вдохнул-выдохнул, приводя мысли в порядок. Что ж, за ЭТИХ девочек также нужно бороться и держать ответ. Перед их роднёй. Мы живём не в вакууме, и у каждого человека есть близкие, которые за них беспокоятся. И раз связался с принцессами — и отвечать нужно по-королевски. И плевать, что сами они ведут себя как самостоятельные, будто сироты — ничего они не сироты. И машина имперского спецназа у «Берлоги» во время последних беспорядков — тому подтверждение. Падать, если обижу их и брошу тень, придётся очень глубоко и больно.

…Но я и не думал, что будет легко.

— Мерседес в отпуске, — сформулировал я ответ в первую очередь для себя — ибо сам был с её отлётом в полном раздрае. —

Полетела проведать родных. Я не обидел её, нет. Я по-прежнему люблю и ценю её. Но она слишком сильно задержалась на Венере, а любой человек не железный. Как отдохнёт — вернётся. И вы, собирая на меня досье, должны были понять — у меня насчёт неё самые серьёзные намерения.

— Моему другу Себастьяну сложно это объяснить, — продолжал улыбаться он. — Он — традиционный католик, и у нас не принято… Многожёнство. И тем более… Конструкты. — Лёгкая презрительная усмешка.

Ясно. Дядюшка переживает за племяшку и показывает, что порвёт за неё даже меня. Особенно меня!

Но и оправдываться сейчас нельзя. «Выйду из доверия» — наложат ей запрет на вылет, поставят «вето» и на Венеру не отпустят, какие бы горы и свободы ей до этого ни обещали. Жаль, но придётся обострять.

— Сеньор Хименес, пусть Мерседес сама решит, чего хочет и как ей быть? — Я опасно сощурился: «Сеньор, я зверь, и буду рвать! Я не сдамся!» — И я, зная её лучше вас, предупреждаю — не надо на неё давить. Будет хуже. Впрочем, вы уже входили в эту реку однажды — просто не повторяйте собственных ошибок. — А вот это верное замечание. Вот этот аргумент как раз и будет принят к сведению. Огонёк уже не ребёнок. Хотя и ребёнком смогла свалить, покалечив мучавших её братцев.

И Хименес съел. Утёрся. Понял, что я прав, и сказать по сути им с императоромпо этому вопросу нечего. Но я играю опасно, а значит надо подсластить пилюлю:

— От себя скажу, я НИКОГДА её не обижу! — эмоционально продолжил я, срывая с поводка дракона ради искренности. — И даже не потому, что она — мой взвод. Просто она… ОНА!!!

— А Гортензия… — продолжил за него, ибо этот вопрос на языке старика был следующий — …А Гортензия из тех кошек, что гуляют сами по себе, — вспомнилась моя недавняя оценка Катарины. — И на её выбор также никто не сможет повлиять. Даже я сам. И тем более — вы или её отец. Вас устроит такой ответ, сеньор?

— Вполне. — Дон Карлос подумал и согласно кивнул. — Сеньор крупье, сто миллионов для сеньора Шимановского. Принимаете имперские казначейские обязательства? Я… Не взял чековую книжку.

— Имперская государственная казна вкладывается в нашего вьюношу! — снова съязвил Себастьян. — Может он шпион? Иностранный агент? Куда второе управление смотрит?..

— Это деньги моего друга Себастьяна. Личные! — одёрнул юнца Хименес. — Просто на Венере у императорской семьи мало счетов. Заплатив казначейскими обязательствами здесь, он вложит в казну деньги в Каракасе. Низко, сеньор Феррейра, считать чужие деньги и наговаривать на других, проецируя на ситуацию собственное поведение, как поступили бы на моём месте вы.

Зал зашумел, раздались смешки. Это был булыжник в огород Феррейра, и сукин сын сам напросился. Себастьян покраснел от злости, но держался из последних сил — даже не знаю, чего ему это стоило.

— Я предупреждал вас, сеньор Феррейра, что нельзя обсуждать материальное состояние гостей. — А это на публику флегматично, я бы сказал почти равнодушно, произнёс Дерек. — Трижды. Вы не вняли. После этого поединка я запрещаю на полгода вам вход в своё заведение! — повысил он тональность. — Надеюсь, за полгода придёте в норму и усвоите правила поведения кабальеро в общественных местах.