Фронт до самого неба (Записки морского летчика)

Минаков Василий Иванович

Вообще эскадрилья была боевая. Начальник связи старший лейтенант Тележкин еще в финскую совершил в качестве штурмана более тридцати вылетов, в одном из воздушных боёв лично сбил самолет противника. Отличались не только опытные бойцы. Штурманом в одном из [173] экипажей был сержант Сергиенко, комсорг эскадрильи. Молодой, но очень способный. Веселый, цыгановатый, с копной густых черных волос, Гриша был неутомим. Даже после самого напряженного дня его можно было видеть с гитарой. Энергии этого парня хватало на все, он был и отличным специалистом,

и душой коллектива. Впоследствии в течение четырех месяцев мне пришлось летать с ним, и я был всегда доволен своим штурманом.

Перед обедом получили приказ: уничтожить плавсредства противника в порту Балаклава. Погода не благоприятствовала полету, добрую половину маршрута прошли в низких дождевых облаках. Кордонский точно вывел группу на порт, фашисты открыли яростный огонь, но плохая видимость мешала и зенитчикам, снаряды рвались ниже нас метров на пятьсот. Майор Стародуб вывел свой самолет на боевой курс — бомбили по сигналу ведущего. Разрывы наблюдались вблизи транспортов и на причале, но прямых попаданий не было. Только бомбы, сброшенные штурманом Александром Сергеевым из экипажа Каванчука, угодили в зенитную батарею.

— Как впечатление? — спросил Прилуцкого, когда вышли из зоны огня.

— Надо было бомбить не группой, а самостоятельно. Отбомбились бы эффективнее, наверняка!

— Ну да, все условия были. Скажи на разборе.

Между мысом Форос и Ялтой обнаружили две шхуны, а на траверзе Феодосии — перископ подводной лодки. Немедленно сообщили на землю.

В столовой нас ждал сюрприз. Еще на подходе услышали необычный шум. В зале было людно. Наши ребята сидели вперемешку с летчиками 40-го бомбардировочного и 6-го гвардейского истребительного авиаполков.

Первый, кого я узнал из гостей, был Володя Клюков. Бросились навстречу друг другу, обнялись.

— Ого! — кивнул я на орден Красного Знамени, блестевший на его новеньком кителе.

— Ну, так ведь с самого начала, считай. Шестьдесят штурмовок, десятки воздушных боев…

— К нам-то каким ветром?

— Прибыли на переформирование. Завтра полетим в местечко, где поуютней, получим новенькие «яки» и снова на фронт![174]

Подошел Жора Москаленко, тоже однокашник. Над карманом его кителя сияла Золотая Звезда.

— Рассказывай! — потребовал я.

— Да что рассказывать… Приехал к нам в эскадрилью командующий авиацией флота генерал Ермаченков, знаете. "Кто, — говорит, — у вас самый глазастый?" Оказалось, по личному приказу Гитлера переброшена под Севастополь восьмисотмиллиметровая пушка «Дора». Надо непременно ее разыскать. Я посмотрел на комэска, капитана Спирова, тот — на меня. Делать нечего, выхожу: "Товарищ генерал, мы с лейтенантом Петровым готовы выполнить ваше задание". — "Это у вас самый глазастый?" — уточняет генерал у комэска. «Самый». — "Тогда пусть готовится".

О «Доре» я ничего не знал. Потом выяснилось, что эта «Дора» весит полторы тысячи тонн, ствол — тридцать метров,

высота больше десяти, бьет на сорок километров. Ничего себе дура! Предполагалось, что укрыта где-то в лесной чаще в Мекензиевых горах. Полетели с ведомым моим, Петровым. Линию фронта пересекли на большой высоте, потом снизились до бреющего. Зенитки колотят, как бешеные… Маневрируем, сверлим глазами каждый квадратный метр — заросли там, ущелья. Ходили, ходили — ни фига. Вдруг огонь так усилился — деться некуда! Ну, думаю, если не здесь… И точно, блеснул под лучом металл вроде. Присмотрелся — маскировочная сетка. Зашли еще раз она! Вернулись, доложили. Навел я шестерку «илов» на то место, замолчала «Дора». Вот в все. А сейчас выписался из госпиталя…

— Из-за «Доры» попал?

— Да нет, уже после подшибли меня. Спустился на парашюте между нашими и фрицами. Спасибо матушке-пехоте, выручила. Целое сражение из-за меня устроили…

К столику подошел еще один наш товарищ, Иван Филатов, капитан. Он летал на «пешке», как любовно называли пикирующий бомбардировщик Пе-2. Штурманом у майора Корзунова.

— Замечательный командир! Век бы с ним воевать! — восхищался Иван. Из каких только переплетов ни выходили…

Как раз в это время из комнаты старшего комсостава вышел наш командир полка и с ним еще два майора.

— С Золотой Звездой — Михаил Авдеев. А второй — он, Корзунов Иван Егорович. Видишь, прихрамывает. [175] В одном из боев перебило сухожилия… Летает! Да еще как, дай бог каждому! Собирается пикировать девятками. Представляешь, какой шум будет!

Мог ли я предполагать в тот вечер, что через два десятилетия мне доведется служить вместе с генералом Корзуновым. Иван Егорович командовал авиацией Краснознаменного Северного флота, а я был его первым заместителем и возглавлял штаб авиации флота…

14 октября меня вызвал командир полка.

— Минаков, сколько раз ты перегонял самолеты с Дальнего Востока?

— Дважды, товарищ майор.

— Ну вот и отлично! Сутки на подготовку. Послезавтра полетишь в Москву с начальником политуправления флота дивкомиссаром Арсением Львовичем Расскиным. С ним и назад вернешься. Ясно? Готовься. Со штурманом разберите подробно маршрут. Машину заправить до пробки. Задание ответственное, сам понимаешь…

Да, задание непростое. Необходимо обеспечить максимальную безопасность пассажиров.

Прикидывая варианты маршрута, штурман полка капитан Тимонин советовал нам лететь сначала на восток, затем по восточному берегу Каспийского моря и далее вдоль Волги. Нам с Прилуцким не очень понравился такой путь, ведь немцы были уже в Сталинграде. Предложили свой вариант: обогнув восточный берег Каспия, идти вдоль Заволжья. Эта трасса была более безопасна. С нашими доводами согласились, и мы принялись склеивать карты, производить расчеты, прокладывать маршрут.

Тем временем Варварычев со своими помощниками готовил самолет, Панов хлопотал об указаниях по связи.