Фронт до самого неба
Шрифт:
Докладываю о своем решении отбомбиться по выступу леса, куда уже втянулась колонна. Старший лейтенант наши действия одобряет, сам ведет остальных к железнодорожной станции Нижне-Баканская, где обнаружен разгружающийся состав с войсками. Звено Андреева направляет бомбить скопление войск на окраине Неберджаевской.
Первые же разрывы наших бомб настигли не успевших рассредоточиться в лесу гитлеровцев. Столбы пламени взмыли в воздух, на опушку стали выскакивать автомашины и серые фигурки гитлеровцев. Следующая серия бомб накрыла опушку. Отходя от
– Порядок, - кивает Димыч.
Действительно, цель выбрали удачно и отбомбились хорошо.
Подлетая к станции, увидели результаты работы группы Осипова. Состав был разбит в щепки, горели станционные постройки, на железнодорожном полотне зияли глубокие воронки.
Звено Андреева отбомбилось по складу боеприпасов. Столб огня и дыма виден был издалека.
На обратном пути выяснилось, что поврежден осколком снаряда мотор одного из самолетов в звене Андреева. Однако все обошлось благополучно. Ведущий уменьшил скорость, и вся группа дотянула до своего аэродрома.
Днем 26 августа наши войска овладели Неберджаевской. Новость мигом облетела весь полк. После стольких неудач маленькая победа приобрела в наших глазах особое значение: может, это начало большого наступления, переломный момент на фронте? Но вскоре стало известно: противник поспешно принялся перебрасывать 125-ю пехотную дивизию из-под Туапсе в район Крымской, готовясь к очередному штурму Новороссийска.
Начальник штаба майор Пересада утром 27 августа синим карандашом жирно провел на карте новую линию переднего края противника.
– Все ясно?
– обратился к хмуро молчавшим летчикам.
– Опять Неберджаевская?
Пересада только развел руками.
– Перекур двадцать минут. Командирам эскадрилий уточнить обстановку экипажам.
Балин приказал подготовить машины к вылету, подвесив стокилограммовые фугаски.
Коля Прилуцкий протянул скучновато:
– Опять фугаски... Не пора ли менять тактику?
– Что ты предлагаешь?!
– Разнообразить ассортимент. Фрицам наше меню приелось.
– Точнее.
– Пехота разбегается от машин и танков на полкилометра. Наши фугаски для нее - нуль. Думаю, эффект будет больше, если мы угостим их еще и осколочными.
– Дело!
– моментально одобрил Балин.
Штурман эскадрильи Кочергин тут же прикинул варианты загрузки:
– На пятерку машин можно подвесить двести бомб: сорок фугасных соток и сто шестьдесят десятикилограммовых осколочных в кассетах. Или двести восемьдесят: сорок соток и двести сорок двухкилограммовых. А если точно рассчитать расстояние до цели, то можно еще за счет горючего увеличить бомбовую нагрузку.
– Правильно!
– одобрили все.
– А то технику бьем, а фрицев пугаем только...
– Давно бы так!
– Хорошо, ребята, - успокоил
– Сегодня же доложу командиру полка наше предложение. А сейчас - по машинам!
Все было готово, мы прилегли отдохнуть в тени самолета, на перезревшей, пряно пахнущей, но еще мягкой траве. В последние дни такие минуты выпадали нечасто. Все время было забито расчетами, вылетами, докладами, разборами, сил едва хватало добраться до койки, чтобы забыться мертвецким сном. Димыч достал из контейнера свежие газеты, я решил подремать.
Но и сейчас не до отдыха оказалось. Предложение Прилуцкого не выходило из головы. Коротко изложил его экипажу.
– Как смотрите?
Некоторое время все молчали. Механик по вооружению Иван Моцаренко напряженно сопел.
– Тяжелое дело, - сказал наконец.
– Вряд ли что выйдет.
– Почему?
– Сил не хватит. Представьте только. Во-первых, достать каждую бомбочку из ящика, вывернуть заглушку, вставить взрыватель. Во-вторых, уложить заряженные бомбы в кассеты, переложить фанерой. В-третьих, подвесить в бомболюки. Сколько же мне придется возиться?
– Почему тебе? Будем работать все экипажем!
– Да? Ну, если так....
Димыч, не принимавший участия в разговоре, вдруг прыснул.
– Ты чего? Не согласен, что ли?
Он продолжал хохотать, кулаком утирая слезы.
– Да, я не на вас... Тут, вот послушайте...
Он еще долго давился смехом. Мы смотрели недоуменно. До сих пор в газетах ничего особенно веселого встречать не приходилось, скорее наоборот.
– Про нашего Панова, - выговорил наконец.
– Во, послушайте... "Воздушный богатырь"!
И с выражением прочитал, отдышавшись:
Сто смертей припас Панов Для арийских летунов. У воздушного стрелка Меток глаз, крепка рука!
– В"! И портрет, видали?
– Ну и что? Все законно!
Никифоров передал газету по кругу.
– Вот и я говорю - законно. Теперь фрицы будут кричать по радио: "Ахтунг, Ахтунг! Панов ин дер люфт!"
– Ну это уж ты загибаешь.
Когда все полюбовались портретом, Никифоров спрятал газету.
– Вечером забегу к нему в госпиталь, может не видел еще...
Солнце перевалило за полдень, когда поступила команда на взлет. Семерка бомбардировщиков снова направилась в сторону Неберджаевской. Полет над морем прошел спокойно, а в районе Туапсе неприятность - у Алексеева зачихал мотор. Убедившись, что машина не может успевать за остальными, Балин приказал ему возвратиться назад.
Над Мысхако должны были присоединиться истребители сопровождения, но их не оказалось. Пошли без прикрытия. Побережье пересекли в районе Абрау-Дюрсо и зашли на цель, как вчера, с запада. Но фашистские зенитчики уже ожидали нас с этой стороны, на группу обрушился шквальный огонь. В сплошные огненные клубки сплелись красные, зеленые, желтые трассы, от дыма разрывов померк свет. Кольцо огня опасно сжималось. Выдержка на боевом курсе - главное качество летчика-бомбардировщика...