Фрося. Часть 7
Шрифт:
– Майечка, эта ягода называется земляника, как ты хорошо говоришь на русском языке, я думала, что ты его совсем уже забыла, ведь Марк с тобой по телефону разговаривает на английском.
– Ай, бабушка, какой там хорошо, если бы ты знала, как мои русские коллеги в больнице смеются надо мной, но это ерунда, лучше познакомься с моим папой и братиком.
Фрося протянула руку статному пожилому мужчине, который, поздоровавшись, заговорил с ней на английском:
– Я очень рад встретиться с мамой моей жены. Аня
Фрося знала, что эти встречи в Израиле лягут на её душу тяжёлым бременем, потому что рядом всё время будет витать образ её милой дочурки, её необыкновенной Анютки.
– Я тоже очень рада познакомиться с человеком, ставшим для моей дочери надёжным и любимым спутником жизни...
– Фрося проговаривала эти слова, непрестанно глотая слёзы.
– Пожалуйста, не надо плакать. В нашей стране и так мы не успеваем высушить слёзы, как появляется повод для новых... А вот это плод нашей с Ханой любви... - и мужчина подтолкнул к ней улыбающегося смуглолицего симпатичного парня.
– Бабушка, освободи меня, пожалуйста, от этих цветов...
– и он, вручив Фросе букет, привлёк к себе пожилую женщину, которую никогда в жизни не видел, но в честь которой ему дали имя.
Фрося не могла позже толком восстановить в памяти, как они вышли из монументального здания аэропорта и уселись в припаркованную невдалеке машину, какая была в этот момент погода и о чём они все между собой оживлённо говорили. Безусловно, Фросю выручал английский язык, иначе ей бы пришлось пользоваться услугами Майи в качестве переводчика.
Время было обеденное, и Майя поинтересовалась, какую кухню предпочитает Фрося.
– Девочка моя, любую, я всеешка, но мы же в Израиле, здесь, по-видимому, едят только кошерную пищу. У нас с Марком есть друг, который соблюдает кашрут, так я уже давно привыкла к вашей еде.
– Бабушка, не смеши, у нас семья не религиозная, хотя папа и Эфраим свинину не употребляют.
– Ах, мне всё равно, что кушать и где, я хочу побыстрей встретиться с Ривой и навестить могилу моей дочери.
Майя затараторила на иврите, Фросе даже показалось, что они спорят с отцом. Затем она вновь перешла на русский язык:
– Бабушка, мы выясняем с папой насчёт того, у кого ты должна остановиться на временное проживание. Он утверждает, что у него в Тель-Авиве, а я хочу забрать тебя к себе в Иерусалим, где в доме престарелых содержится бабушка Рива. В этом же городе находится и место упокоения моей мамы...
В их разговор вмешался Бени:
– Гверет Фрося, прошу прощения, но Майя не сможет уделить тебе достаточно внимания, а я всё же человек свободный, уже пенсионер, и мне кажется, что тебе захочется побывать в квартире, где последние годы жила твоя дочь...
– Папа, но я же взяла в больнице три выходных дня.
– А потом? Ты выйдешь на работу, и что бабушка будет делать одна в твоём доме? Вы с мужем на работе, дети в школе, а ей что?
– сидеть и целыми днями ждать вас?
Фрося решительно вмешалась в спор отца с дочерью:
–
– Фрося улыбнулась доброжелательным людям.
– Учтите господа, что я уже достаточно пожилая женщина, большие нагрузки мне уже тяжело будет выдержать, а мне ещё надо побывать в Москве, а в Америке меня ждёт больной муж, к которому мне необходимо как можно быстрей вернуться.
В машине на некоторое время повисла тишина:
– Бабушка, ты намерена так быстро от нас уехать, а мы запланировали тебе огромную программу, ведь у нас в стране столько много красивых
и исторических мест.
– Не расстраивайся, девочка, неделю я побуду... что успею посмотреть, то успею, но, простите, больше срока я себе не отпускаю. Дай бог, в следующем году прилетим с Марком, тогда сможем погостить и подольше.
После обеда в ресторане они подъехали к дому, где находилась квартира, в своё время купленная её дочерью, но не стали подниматься, а пересели в машину Майи и уже вдвоём продолжили путь в Иерусалим. По просьбе Фроси не стали заезжать домой, а сразу поехали в дом престарелых, где находилась Рива.
– Бабушка, я не хотела тебя сразу расстраивать, но Рива несколько дней назад перенесла тяжёлый инсульт и сейчас находится далеко не в лучшем состоянии. Она, правда, уже пришла в себя, но у неё онемела половина лица и тела, в результате она плохо говорит и без помощи посторонних не может присесть.
В ответ Фрося тяжело вздохнула и зажала руками уши... Машина в этот момент стала подниматься по высокому склону, и этот резкий подъём сказался на пассажирке. У неё сдавило виски, закружилась голова, она замотала ею, стараясь прогнать возникшие неприятные ощущения:
– Майечка, что это?
– Бабушка, это мы поднимаемся в наш святой город, он ведь находится вверху, на плато в Иудейских горах. Потерпи, скоро обвыкнешься.
– Ого, мне так в самолёте не закладывало уши...
Через какое-то время Фрося во все глаза смотрела на утонувший в огнях великий город.
Вот она и в Иерусалиме, куда стремилась все неполных тридцать лет после того, как сюда приехала к Риве её Анютка. Очень скоро она встретится с женщиной, с которой её повязала немилосердная судьба, - они оказались двумя матерями одной дочери, а теперь встретятся две пожилые мамы, а дочь уже десять лет, как покоится в сырой земле.
Глава 10
Действительно, тяжесть в ушах вскоре отступила, и Фрося с интересом стала смотреть в окно автомобиля, а там было на что посмотреть.
Районы старых домов сменялись современными постройками, величественное соседствовало с обыденным, но больше всего поражало огромное количество людей на улицах, среди которых выделялись колоритным видом религиозные евреи в своих одеяниях, похожие на пингвинов, с развевающимися на ветру пейсами, в меховых шапках и кипах, в лапсердаках и белых гольфах.