Фрустрация, психологическая самозащита и характер. Том 2. Защитные механизмы, самосознание и характер

Налчаджян Альберт Агабекович

§ 19. Рационализация под влиянием воспроизведения прошлой ситуации фрустрации

Процесс рационализации может быть следствием воздействия фрустратора, который в данный момент отсутствует, но образ которого воспроизводился в сознании.

Хорошей иллюстрацией этого положения может служить отрывок из рассказа Варлена Стронгина «Психотерапия» [89] . Герой рассказа Бородкин из-за болезни горла не выходит на работу и, оставшись один (жена уходит на работу) начинает думать об Ирине Павловой, молодой девушке, с которой работает в одном отделе. «Что-то в ней есть». – думает он и начинает размышлять о том. что с ней жизнь была бы другой. («Не то, что с моей тюхой»). Но нужен ли он этой молодой особе, он – женатый, неперспективный. Она знает, что он не сделает успешной карьеры, поэтому даже не смотрит в его сторону,

«А все глазеет на этого Мухортова. Еще бы – его командируют в Амстердам! И чего я в ней нашел? Обыкновенная смазливая мещанка!».

89

См.: Стронгин В. Психиатрия. – «Литературная газета», № 3 (18 января 1978 г..

В этом, на первый взгляд очень простом отрывке автор мастерски использовал сочетание целого ряда психологических феноменов, конвергенция которых только и могла давать желательный эффект. Будучи больным, что само по себе вызывает состояние фрустрированности, герой рассказа вспоминает то, что наиболее приятно для него: образ молодой, доброй и красивой женщины, от одной улыбки которой «выздороветь можно». Ассоциация образов приводит, однако, к воспроизведению в сознании образа «этого Мухортова», к которой проявляет повышенный интерес Ирина. Видимо, наш герой при наблюдении сцен «глазения» на Мухортова часто переживал фрустрацию, зависть и ревность. Теперь эти чувства вновь оживились, он переживает повторную фрустрацию. Бородкин понимает, что Ирина ему недоступна («Но нужен ли я ей?»), и, чтобы избавиться от этих неприятных переживаний, пускает в ход спасительный механизм рационализации: обесценивает желанный объект в собственных глазах. («И чего я в ней нашел? Обыкновенная смазливая мещанка!»). Такие быстрые переходы от высокой оценки к поиску недостатков обычно свидетельствуют о том, что рационализация находится на первом этапе своего развития, неустойчива и не очень убедительно даже для ее создателя. Если бы Ирина начала проявлять интерес к Бородкину, то можно не сомневаться, что ход его мыслей изменился бы, да самым радикальным образом. Но он уже начал искать в ней недостатки, причем не полностью осознавая мотивацию своего мыслительного процесса.

В психолингвистическом аспекте представляет интерес то, как герой, ради выбора нужных для рационализации аргументов, гибко переходит из одной семантической сферы своей психики в другую: образы возможной приятной жизни с Ириной сменяются совсем другими сценками, о чем свидетельствует появление слова «мещанка». Но использование слова «смазливая» говорит о том. что характеристика не совсем отрицательная и путь назад, к высокой оценке, не закрыт. Интересно, что в зависимости от таких тонких различий мотивации (осознание недоступности понравившейся женщины, но присутствие следов надежды) довольно тонко дифференцированными выбираются также аргументы, предназначенные для построения рационализации. Ирина превращается не в «обыкновенную мещанку» в строгом и однозначном смысле, но остается еще и носительницей качества «смазливости», что весьма обнадеживающе. В худшем случае есть надежда, что и в будущем, если ему станет в невмоготу со своей «тюхой», или по каким-то другим причинам почувствует себя несчастливым, образ «доброй и красивой» Ирины опять возникнет в его сознании как символ утешения и осмысленности существования.

Ревность является выражением интенсивной фрустрации и может стать причиной новых фрустраций. Это чувство часто порождает насыщенную агрессивностью рационализацию. Исследование подобных явлений необходимо для понимания реальной жизни и взаимоотношений людей. Психологический анализ большего числа подобных, литературных и взятых из жизни примеров, позволит раскрыть новые аспекты рационализации и ее взаимосвязей с другими психическими явлениями.

§ 20. Социальная поддержка и успешность рационализации

Рационализация может играть свою защитную роль наиболее успешно тогда, когда рационализирующий имеет веру в справедливость, истинность своих суждений.

Одним из тактических способов достижения подобного результата является следующий: если мои рационализации принимаются другими на веру, то и я могу поверить в их справедливость, и они могут играть свою защитную роль.

Дело в том, что, рационализируя, фрустрированный индивид нередко осознает, что, несмотря на внешнюю логичность своих рассуждений, они неубедительны. Наличие такого сомнения в значительной степени ослабляет защитное значение рационализации. Для того, чтобы преодолеть подобные сомнения человек начинает подвергать свои суждения испытанию реальностью. Поскольку ему в данном случае нужна вера в то, что не он виновен

в своих неудачах, что его самооправдания справедливы и обоснованны, ему остается один самый главный и доступный путь испытания истинности своей рационализации: это попытка убеждать других в ее обоснованности, т. е. попытка получить социальную поддержку. Обычно когда находятся люди, которые верят в ее истинность, укрепляется также вера самого фрустрированного и защищающегося индивида. В результате данные рационализации, становясь более эффективными защитными средствами, начинают воспроизводиться все чаще и чаще, причем иногда даже в таких ситуациях, в которых никто от человека не требует самооправдания.

Примерно такой же механизм действует в том случае, когда человек одновременно высоко оценивает свою личность и сомневается в истинности своей ценности. Если эталонные группы и значимые личности подтверждают его ожидания, то его вера обычно укрепляется, а сомнения вытесняются.

Отсюда еще раз становится очевидной социальный характер природы человека. Любая форма его психической самозащиты может быть эффективной лишь тогда, когда она одобряется важнейшими для него социальными группами и референтными лицами.

§ 21. Рационализации на уровне групп, обществ и народов

А. Проблема. – Поскольку в настоящее время уже известно, что фрустрации могут переживать не только индивиды, но и социальные группы, целые общества и этносы, то мы должны исследовать защитные механизмы и процессы также на этих уровнях социальной иерархии. В частности, мы можем говорить о групповых и этнических рационализациях.

Например, те же механизмы «зеленого винограда» и «сладкого лимона» можно исследовать также на этническом уровне. Так, если основная масса этноса стремится к определенной цели, но не достигает ее, то может «всем миром» дискредитировать эту цель. Наиболее «мудрые» представители этноса теперь уже могут утверждать, что нереалистично и неразумно в существующих условиях стремиться к таким целям. Отказ от привлекательных общеэтнических целей теперь уже оправдывается с помощью «мудрых» рационализаций.

В психической жизни этносов очень четко наблюдается также действие механизма «сладкого лимона». Например, нация может занимать неблагоприятное географическое положение, но ее представителями могут создаваться целые теории о том, что это географическое положение – одно из наилучших в мире. Причем в результате подобных защитных процессов может порождаться парадоксально интенсивная любовь к этому ландшафту. Даже собственные потери и поражения нередко истолковываются как преимущества и достижения (например, проигранная битва). Интенсивное использование таких форм психологической защиты может ослабить мотив достижения национальных целей, осуществления чаяний народа.

Своеобразными могут быть те рационализации, которые в ходу у различных социальных групп, страт и классов. Одно дело рационализации торговцев, другое – те рационализации, которые используются чиновниками, военными и другими социальными группами. Доскональное изучение всех этих когнитивных продуктов может стать вкладом как в теорию фрустрации и психической защиты, так и в социальную и этническую психологию.

Б. Этнические различия рационализаций. – На острове Фиджи существовала следующая традиция: когда сын замечал, что у своего отца появились явные признаки одряхления, он должен был подстерегать и убить его. Эту жестокую традицию «объясняли» с помощью следующей рационализации: так надо поступить исходя из интересов самого старого человека, поскольку состояние души умершего в потустороннем мире зависит от ее состояния в момент смерти [90] .

90

См.: Linton R. The Study of Man. New York, 1936, p. 157.

Подобные рационализации, как нетрудно догадаться, можно отнести к той категории этого защитного механизма, которую выше мы назвали рационализацией для другого (или во благо другого). Одновременно это является также рационализацией в пользу сына-убийцы.

Здесь ясно видно, что необходимость использования подобной рационализации зависит от других элементов культуры этноса, таких как вера в загробную жизнь и бессмертие души. Эти верования мотивируют определенное поведение, которое затем требует оправдания, рационализации, поскольку противоречат каким-то другим моральным и иным представлениям. Мы видим, что разные элементы культуры этноса порождают один другого, поддерживают существование друг друга, составляя подсистему культуры народа. Здесь «прощупываются» определенные механизмы культурогенеза и психогенеза этноса.