Фундаментальные вещи
Шрифт:
— Что ты говоришь! — взвился я.
— Я говорю, что есть.
По тому, как она на меня смотрела, я понял: мать специально меня подначивает. Хочет увидеть, стану ли я все опровергать или соглашусь с тем, чего она так боится. Как будто ей больно от одной мысли, что ее сын занимался любовью с женщиной.
— Я не укладывал ее в постель. Я ее люблю!
Это выражение прозвучало довольно странно. Особенно в присутствии моей матери. Я ее люблю. Однако это было правдой и соответствовало действительности.
— Ну конечно, молокосос!
Таких оскорблений я от матери не ожидал.
Я сделал вид, будто не расслышал ее.
— Я не первый попавшийся. Скорее последний. Первый и последний.
На самом деле, мать заронила в меня сомнение. С родителями Иды я ни разу не говорил. И ни разу их не видел. Ида уверяла, что все в полном порядке. Хоть отец и дрожит над ней, в итоге родители согласятся.
— Короче, я бы не прочь с ними поговорить. Познакомиться, — сказал я Иде.
— Не волнуйся. Так и будет. Мы их позовем сюда, или я приведу тебя в наш дом, — пообещала Ида.
Нельзя сказать, что я ей не доверял. Но вдруг мать все-таки права, и родители Иды ничего не знают о наших намерениях, а ее отец из тех, чью девочку не дай бог тронуть? Я его не боялся. Я боялся, что он ополчится против нас и разрушит нашу любовь. Мы с Идой будем работать и учиться, мы уже все решили. Обойдемся без родительских денег. Мы молодая пара и не идем на компромиссы. Мы не хотим жить как все.
Разве сами они в молодости поступали иначе? По крайней мере, мои? Я не знаю, как Идины родители, но мои поженились практически без гроша в кармане. У них был открыт один - единственный счет — сексуально-чувственный. Вот и вся материальная база. Взаимное влечение, любовь. Больше ничего. Почему же они не дают нам быть такими, какими были сами? Хорошо, им хочется, чтобы наша жизнь была не столь суровой, как у них. Я это понимал и не питал к ним ненависти. Я знал, что все делаю правильно. Я не был эгоистом, я просто хотел отвечать за себя сам.
(В какой-то момент ты сознаешь, что жизнь строится определенным образом, совсем не так, как построил бы ее ты. Любовь, работа, радость, горе. Пока на своей шкуре не узнаешь что почем — ничего не поймешь. Ты можешь принять жизнь такой, как она есть, или полностью ее изменить. Ты можешь основать религию, политическую партию, школу танцев. Можешь организовать сбор подписей за отмену похорон, после того как услышишь избитые фразы священника о твоей скончавшейся подруге, которую он в жизни не видел. Ты можешь отселиться от родителей в девятнадцать лет. Ты можешь жениться и наделать детей.)
Я и Ида своим примером опровергнем расхожее мнение о том, что молодые люди не в состоянии жить самостоятельно, поскольку их силы уходят на университет,
Дети детьми (тогда мы о них еще не думали), а мы с Идой были единым целым, и это целое должно было отделиться ото всех и пойти своим путем.
26
Сегодня утром ты казался бледненьким и хныкал. Я взял тебя на руки, потрогал головку и шею: они были влажными. Ты потел. Странное ощущение. Я даже не представлял себе, что грудной ребенок тоже потеет. Я приложился губами к твоему лобику. В моем детстве мама проверяла так, нет ли у меня температуры. Ты весь горел. Сильвана рассердилась, сказав, что это я виноват. Вечно таскаю тебя на улицу в такой холод.
— Да ему это только на пользу, — немного обиделся я. — Здоровее будет.
Мы позвонили детскому врачу. Тот дал Сильване пару простых советов. Он не столько назначил тебе лечение, сколько успокоил ее.
Я вышел прогуляться по берегу моря. Один. Поискал глазами фигурки из пены. Сегодня их не было. На песке ничего не оставалось. Ни одного безжизненного создания, притворяющегося живым. Ни одного бессмертного предмета, завидующего моей смертности. Но один предмет всячески привлекал к себе внимание. Метрах в двадцати от берега застряло огромное дерево. Оно растянулось на мелководье во всю свою длину. Из воды торчали не только корни и ветки, но и ствол.
Я подумал, что дерево вечно стоит на одном месте. Чтобы перевезти дерево, его срубают. Потом отвозят далеко от того места, где оно родилось и выросло. Оно перемещается в виде бревна, стула или зубочистки. Иногда деревья путешествуют самостоятельно, если становятся килем или кораблем. Это дерево вырвалось с корнем само, решило поплавать прямо так, не становясь чем-то отличным от себя. Ему захотелось совершить путешествие в виде дерева, понять, что значит пройти морской путь до самого конца, до кораблекрушения.
Потом я подумал, что все это плод моей фантазии. И дерево нужно воспринимать таким, какое оно есть. Оно не значит ровным счетом ничего, кроме того, чем является. Это просто дерево, лежащее на мелководье и занесенное сюда бог весть откуда. Может, его вырвало с корнем во время бури. Ветер подкатил дерево к морю. Затем дерево плавало себе, пока течение не прибило его к берегу. Тут оно и село на мель. Вот и все. И я должен набраться сил, чтобы в мыслях не уноситься от него. Я должен набраться смелости, чтобы смотреть на него и воспринимать дерево таким, какое оно есть. Это мертвое дерево, ничего кроме мертвого дерева.