G.O.G.R.
Шрифт:
– Периметр треугольника АВС равен 22 сантиметра. Сторона АВ в два раза меньше, чем сторона ВС и на 2 сантиметра меньше, чем сторона АС. Найти длины сторон треугольника.
– Фантастика! – выдохнул Муравьёв, даже не замечая, что разбирает руками ручку – уже пружинку вытащил, и она свалилась со стола и потерялась на полу.
– Не уничтожайте письменные принадлежности, – сухо заметила Маргарита Садальская, сделав карандашную пометку в сером блокноте. – Это не фантастика, а парапсихологическое считывание долговременной памяти. Мозг человека никогда ничего не
– Ну, дела! – изумился Муравьёв и полез под стол – разыскивать убежавшую пружинку.
– Вы решили эту задачу, гражданин Светленко? – спросила Маргарита Садальская у Коли тоном школьной математички.
– Эта задача была на двенадцать баллов, – откровенничала «парапсихологически считываемая» память Николая. – А я решал контрольную на семь – первый вариант, а не пятый. Я не дружил с математикой, и получил тогда всего четыре балла.
– Прекрасно! – улыбнулась Маргарита Садальская, решив, что всё, память «подопытного» подготовлена для детального считывания.
Муравьёв ещё копался под столом. Пружинка куда-то закатилась и никак не желала отыскиваться.
– Ну, давайте же, начинайте допрос! – поторопила его Маргарита Садальская. – Чего вы туда залезли?!
– Сейчас, – пробормотал ей Муравьёв. – Ручка сломалась…
Маргарита Садальская фыркнула носом и одолжила Муравьёву свою ручку. Николай Светленко казался спящим. Он лежал на нарах неподвижно, только глаза у него были открыты. Муравьёв поднёс к этим открытым глазам фоторобот «Поливаевского мужика».
– Вы знаете, кто это? – спросил он, не спеша и с расстановкой.
Интермеццо помолчал, а потом открыл рот и сказал:
– Ме-е-е-е!
– Что?? – изумилась Маргарита Садальская, растеряв свою колдовскую самоуверенность и самоуверенную чёрствость. У неё даже волосы взъерошились!
– Ну, вот, он и у вас блеет, – обыденно сказал Муравьёв, подперев щёку правой рукой, потому что записывать в протокол было нечего.
– Что значит – и у меня?! – заметно свирепела Маргарита Садальская, изминая в руках свой аккуратный серый блокнот.
– До вас с ним Лисичкин занимался, – так же обыденно сообщил Муравьёв. – Тоже и спать заставлял, и цитировать учебники. Только он литературу заставлял, а вы – математику. Так он и у Лисичкина тоже мегекал и бекал. Лисичкин из-за этого и уволился. Вот и у вас он тоже заблеял.
– Ух! – фыркнула Маргарита Садальская, согнув серый блокнот пополам, но взяла себя в руки и сказала:
– Давайте продолжать. Повторите ещё раз.
– Ладно, – пожал плечами Муравьёв. – Только вы не расстраивайтесь, если он опять забекает – для него это нормально.
Старший лейтенант снова предложил загипнотизированному Интермеццо опознать «Поливаевского мужика».
– Бе-е-е-е! – ответил Светленко.
– Да что с ним такое?! – вскипела Маргарита Садальская. – Надо заново в транс ввести! Проснись! – крикнула она и щёлкнула длинными пальцами над Колиным ухом.
Интермеццо вздрогнул, заморгал и сел.
– Я вам что-нибудь сказал? – осведомился
– Не переживайте, кроме «бе» и «ме» – ничего, – хихикнул Муравьёв – не столько над Колей, сколько над Маргаритой Садальской.
– Спать! – скомандовала между тем Маргарита Садальская, и Коля вновь повалился, как мешок картошки. – Запомните, – напёрла она на Муравьёва. – Человеческий мозг никогда не забывает то, что когда-то видел и знал. Нужно только подобрать правильный метод гипноза, чтобы наладить считывание.
– Ме-е-е-е! – возразил Интермеццо.
Маргарита Садальская едва не чертыхнулась. В самый последний момент она проглотила слово «чёрт» глубоко в желудок и, не роняя достоинства, начала заново гипнотизировать Колю. Коля впал в сомнамбулический транс в третий раз. Но не успела Маргарита Садальская и рта раскрыть, чтобы задать ему вопрос, как Николай дёрнул головой и изрёк:
– Ме-е-е-е!
Маргарита Садальская второй раз проглотила слово «чёрт» и опять принялась колдовать над мозгами Светленко. А результатом «колдовства» явилось то, что Николай теперь издавал овечьи и козьи звуки постоянно, не замолкая ни на миг.
– Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! – блеял «король воров», дёргаясь на нарах, и едва не падая на пол.
Муравьёв молча сидел над пустым протоколом и наблюдал за тем, как звереет Маргарита Садальская. Она уже вся покраснела, стиснула кулаки, а её блокнот валялся в дальнем углу камеры, где обосновался солидных размеров пёстрый паук. Маргарита Садальская больше не глотала слово «чёрт», а позволила ему вырваться наружу. Интермеццо прекратил подражать голосам мелкого рогатого скота и перешёл на крупный:
– Му-у-у-у!!! – быком заревел преступник, после очередной попытки Садальской развязать ему язык.
– Чёрт! – выплюнула Маргарита Садальская.
– Му-у-у-у! – поддержал её Интермеццо.
Муравьёв молча нацарапал в протоколе всего одну строчку: «На допросе с гипнотизёром преступник блеет и мычит».
– Мне надо выпить кофе!!! – громовержцем громыхнула выведенная из терпения животным поведением преступника Маргарита Садальская и покинула камеру Николая Светленко, громко хлопнув дверью. Оттолкнув милиционера-охранника, она понеслась вперёд по коридору. Там она и столкнулась нос к носу с Серёгиным. Пётр Иванович специально её разыскивал – хотел, чтобы она посмотрела на Грибка.
– Маргарита Модестовна… – начал Серёгин.
– Мне надо выпить кофе! – рявкнула Маргарита Садальская в лицо Петру Ивановичу и унеслась на крыльях молний, словно фурия.
«Ну вот, и эта взвинтилась, – уныло подумал Серёгин, глядя, как Маргарита Садальская быстро удаляется, высекая каблучками-шпильками искры из бетонного пола. – Точно, придётся делать третий запрос в Киев…».
Не выведенный из транса Коля продолжал мычать и блеять. Муравьёв ничем не мог ему помочь, и поэтому он сделал только то, что вышел из камеры и сказал обиженному Садальской милиционеру-охраннику запереть дверь. Из-за железной двери по коридору эхом разносилось: