G.O.G.R.
Шрифт:
Он там что-то куда-то наливал и, кажется, разлил. Чертыхнувшись, он продолжил свой выговор Садальской:
– От тебя я вижу, толку, как от козла молока. Зря приобретал тебе все эти новые тряпки и парик. Давай, компенсируй и выметайся. Твою драную шубку я тебе верну.
– Что?? – подскочила Маргарита Садальская, и тоже побежала на кухню, где её визави переливал из кастрюли в банку кипячёное молоко.
Сбросив парик, «доктор медицинских наук профессор психиатрии» превратилась в бывшую горничную Кашалота, наглую шпионку Эммочку. А хозяином квартиры был неудачник Муравьед, или Грегор Филлипс.
– Ведь это тебе дали
– Что ты наделала?! – взвизгнул Филлипс, отставив кастрюлю в сторону. – Убирай теперь, если ты такая умная! И вообще, я думал, что должен буду пристрелить гориллу, а не гоняться за Генрихом Артерраном!
– Гориллу они и сами пристрелили! – фыркнула Эммочка, и прямо в сапогах, потопала в комнату. – Пойду, поглазею на телек! – бросила она на ходу. – А ты, жук навозный, если хочешь, сам убирай!
– Э-эй! – крикнул Филлипс вслед Эммочке, которая затоптала ему ковёр и залила пол.
А она не ответила: включила телевизор и поддала громкости. Пришлось Грегору Филлипсу сжимать волю в кулак, приносить из ванной тряпку и самому стирать с линолеума бестолково пропавшее молоко.
В сейфе Серёгина Филлипс искал документы с базы «Наташенька», которые Чеснок бесплатно «продал» Мильтону. Он не знал, что документы проданы, и «Казак» Чеснока и Сумчатого заграбастан неким Тенью. Филлипс думал, что Серёгин обыскивал офис «Казака» и нашёл там нужные ему документы – вот и полез в сейф, надеясь их там отыскать. Выдав себя за гипнотизёра, Эммочка получила электронный пропуск и могла беспрепятственно проникать в здание Калининского РОВД. Она-то и провела «медвежатника» Филлипса внутрь, а Пётр Иванович решил, что он «материализовался», или «возник».
Эммочка смотрела телевизор Филлипса краем глаза – там показывали скучные «Звёздные танцы» – нечего смотреть, чушь полная. Однако, сидя у телевизора, она успокаивалась и начинала припоминать, какие же зёрна истины удалось ей выскрести из бессвязной болтовни тех несчастных, кто подвергся чудовищному гипнозу Генриха Артеррана. Завшивленный бомж Грибок, у которого нашлись следы личности якобы убитого следователя Кораблинского, проболтался, что его возили в какие-то Верхние Лягуши… Уж не там ли находится то, что они с Филлипсом ищут? Ещё Эммочка вспомнила, каким образом у Грибка нарушилось наведённое Артерраном состояние выборочного гипноза – его побили. И у неё родился коварный план: уж не залепить ли ей парочку зуботычин Интермеццо, пока Муравьёв не видит? А как? В крайнем случае, можно загипнотизировать самого Муравьёва!
– Эй, Жук! – крикнула она из комнаты возящемуся на полу кухни Филлипсу.
Тот молчал: не терпел, когда кто-либо обзывал его «Жуком», особенно эта Эммочка.
– Филлипс! – гаркнула Эммочка, перекричав музыку из телевизора.
– Чего? – неохотно отозвался Филлипс, выкручивая тряпку.
– Сюда иди! – потребовала Эммочка, не желая отрываться от дивана
– Ещё чего! – огрызнулся Филлипс и взялся за пылесос – чистить затоптанные Эммочкой ковры.
Эммочка
– Узнай, что это за место такое – Верхние Лягуши!! И побыстрее – я уже хочу уволиться и не слушать, как эти идиоты в их ментуре ржут и блеют!!
Филлипс пылесосил в прихожей и молчал. Сначала его пылесос мерно гудел, но потом начал как-то натужно выть и кашлять. Эммочка слышала, как Филлипс, чертыхаясь, проделывает ему «искусственное дыхание», отчего несчастный прибор ещё более натужно выл и кашлял совсем как умирающий туберкулёзник. Потом вой пылесоса стих, и Филлипс вырос на пороге той комнаты, где Эммочка смотрела телевизор.
– На, не раскидывай тут свои вещички! – сказал он и протянул Эммочке её чёрный парик. Засосанный в трубу пылесоса и вытащенный из неё по принципу перетягивания каната, наэлектризованный, он походил теперь на очень драную кошку.
Узрев свой безвозвратно погубленный предмет маскировки, Эммочка впала в депрессию и стащила с правой ноги сапог, запустив его в голову Филлипсу.
БУХ! ДЗЫННЬ! – она промахнулась мимо Филлипса и сшибла вазу за его спиной.
– Давай, давай, круши мне весь дом! – разозлился Филлипс.
Он собрался схватить Эммочку в охапку и вытолкать взашей из квартиры в подъезд. Пускай бредёт, куда хочет – хоть на улице спит, ему всё равно.
– Я тебе сказала: узнай, что это за место такое – Верхние Лягуши! – остановила его Эммочка и стащила второй сапог, положив его на диван рядом с собой.
Филлипс застопорился на полдороги с протянутыми руками и изрёк:
– Чего?
– Повторяю в третий раз – специально, для глухонемых и туподоходящих, – проворчала Эммочка. – Узнай, что это за место такое – Верхние Лягуши! И ещё – опусти руки: тебе, такому, никто никогда ничего не подаст!
– Р-рр! – фыркнул со злости Филлипс, но опустил руки и прислушался к Эммочке: кажется, эта «драная лисица», всё-таки, что-то нарыла. – Как ты сказала? – переспросил он. – Верхние Лягуши?
– Они, голубчик, – пропела Эммочка, не убирая с дивана сапог. – Узнай о них побольше и побыстрее. И, кстати, что там у нас на ужин, а?
– У меня спагетти, а у тебя – ослиный хвост! – буркнул Филлипс и ушёл на кухню, швырнув Эммочкин парик под диван.
– Ой, ну и подумаешь! – огрызнулась Эммочка, лениво переключая каналы. – Тебя воспитывали скунсы, Филлипс, раз у тебя не хватает любезности предложить даме поесть!
====== Глава 128. Охота на зайцев: сезон открыт. ======
Временно забросив «призрачного» взломщика сейфов в долгий ящик, Серёгин решил пока заняться личностью более земной и реальной – Зайцевым. Пётр Иванович, в который раз уже собрал совещание у себя в кабинете – Сидорова, Казаченко, Усачева и Муравьева, и поднял всё, что у него имелось на Зайцева. Данных на него скопилось множество, плюс – поддельная биография и Верхние Лягуши, куда кто-то насильно отвозил Кораблинского.
– Из всего этого следует, – заключил Серёгин. – Что Зайцев каким-то образом связан с похитителями Кораблинского, Синицына, Шубина и Карпеца. И ещё – это не простая банда, а кто-то весьма и весьма влиятельный. Смотрите, – Серёгин взял половинку тетрадного листа и ручку. Участники совещания приблизились к столу, чтобы видеть, что Пётр Иванович собирается написать, или нарисовать.