G.O.G.R.
Шрифт:
Недобежкин проковылял к столу и бухнулся в кресло под струю горячего воздуха, которую выбрасывал вентилятор.
– Ну, Игорёша, давай свой план, – буркнул он Смирнянскому, глядя не на него, а в окошко, за которым торчали бездельники-деревья и сонно брели разморенные жарой редкие прохожие.
– У меня план всегда наготове, – хвастливо заявил Смирнянский. – Чего не скажешь про вас с Ежонковым.
– Эй! – обиделся Ежонков. – А кто для тебя архив Синицына поднимал??
– Это мелочи, – махнул рукой Смирнянский.
– Какие мелочи?? – взвился Ежонков и даже сжал кулаки, собравшись, наверное, поколотить наглеца Смирнянского. – Да я тут жизнью тебе
Но Смирнянский не счёл нужным более выслушивать сентенции Ежонкова. Отвернувшись от него, он принялся вываливать на уши и мозги Недобежкина свой план.
====== Глава 61. Петр Иванович на краю великой тайны. ======
Если мчать по городу, не разбирая дороги, под гудки сирен и сполохи мигалок – от Калининского РОВД до далёкого Путиловского автовокзала можно добраться примерно за полчаса, может быть, немного больше.
Пётр Иванович ехал один в новенькой служебной «Деу». Зато сзади, на незаметных неновых бежевых «Жигулях» рассекала знойный воздух «группа поддержки» в составе Недобежкина, Ежонкова и выдумщика планов Смирнянского. На подступах к Путиловскому автовокзалу все сирены умолкли, а мигалки угасли – чтобы не спугнуть лже-Синицына, который решил заманить в ловушку Серёгина. Неприметные бежевые «Жигули», что принадлежали «суперагенту» Ежонкову, свернули в сторонку и исчезли среди великого множества автобусов, микроавтобусов и такси. А Пётр Иванович на своей «Деу», лавируя между скоплениями транспорта, объезжая увешанных баулами туристов, подъехал к зданию автовокзала. Припарковав машину на свободном месте, Пётр Иванович вышел, огляделся, а потом – не заметив опасности – нырнул в прохладную тень старинного, покрытого лепниной вестибюля.
Серёгин действовал по плану Смирнянского: он должен был разыскать в зале ожидания лже-Синицына и вывести его на улицу. А потом – «примут эстафету» Недобежкин и Ежонков во главе со Смирнянским.
В зале ожидания оказалось людно: собравшиеся на отдых прятались в его сыроватой старинной прохладе от палящих лучей августовского солнца. Одни из них читали, другие играли с мобильными телефонами, третьи – просто сидели, размякшие, окружённые сумками. Кто-то вставал, двигался к кассам, другие – тащили сумки к выходу, а под высоким потолком висел синеватый туман, да перепархивали голуби. Остановившись у крайней кассы, Пётр Иванович окинул всех, кто занимал жёсткие деревянные стулья придирчивым и цепким взглядом, стараясь выбрать того, кто мог бы сойти за Синицына. На первый взгляд – все не похожи. Да и на второй – тоже… Кажется, его тут нету, потому что Синицына Серёгин бы сразу узнал… И тут кто-то сзади несильно хлопнул его по плечу. Пётр Иванович рывком обернулся, приготовившись драться, ловить и арестовывать. Но, увидев того, кто стоял за его спиной – просто застыл и даже слегка разинул рот. Перед глазами Серёгина оказался ни кто иной, как «народный бард» Гоха, одетый в какие-то брюки не первой чистоты, такую же рубашку и нелепую соломенную шляпу.
– Петька! – шепнул этот самый Гоха. – Наконец-то… Я думал, всё, пропал. Там Кораблинский сидит, пошли!
Да, теперь Пётр Иванович действительно узнал в Гохе Синицына! Да, он похудел, да, волос у него поубавилось… но всё-таки теперь это был Синицын! Не Гоха, не подстава бандитов, а он, следователь прокуратуры Григорий Синицын! Нашёлся! Гипнотизёр Ваверкин говорил, что «зверина порча» со временем проходит…
Пётр Иванович позволил Синицыну схватить себя за рукав и повести туда, где ютился неработающий туалет. Синицын аккуратно приоткрыл его ободранную, покрытую цементной пылью дверь с табличкой: «Не
Здесь царили сумрак и запустение. Ремонтировать этот туалет, кажется, никто не собирался, а табличку повесили просто так, для отвода глаз. Сделав первый шаг вперёд, Пётр Иванович сразу же обо что-то споткнулся, и это что-то шумно посыпалось на голый бетонный пол.
– Осторожней, Петька! – проворчал за спиною Синицын. – Здесь упасть – нечего делать!
– Ы-ы… – икнул в ответ Серёгин и закашлялся в облаке пыли. – Предупредил бы, что тут такие кони!
Пётр Иванович сшиб какие-то длинные доски, которые кто-то неизвестный пристроил на самом проходе. Доски обрушились и теперь валялись так неудобно, что через них пришлось перебираться, как через бурелом в лесу. Глаза Серёгина немного привыкли к полумраку, и он различил в глубине замусоренного помещения чью-то фигуру. Это был человек, он сидел прямо на полу, смотрел вниз и скулил себе под нос:
– Ку-у, ку-у, ыыы…
Синицын обошёл Петра Ивановича, приблизился к этому скулящему субъекту, схватил его под мышки и принялся поднимать, кряхтя при этом:
– Эдик, давай, вставай!
– Ы, чувак! – изрёк Эдик, не желая подниматься. – Куда ты меня запёр? Мне и в психушнике круто было… Кормёж – у!
Кажется, Кораблинский оставался Грибком. Он упорно не хотел двигаться с места и поднялся на ноги только тогда, когда к Синицыну присоединился Пётр Иванович. Вдвоём они оторвали Кораблинского от грязного пола и повели к выходу. А Кораблинский идти не хотел совсем – упирался, отмахивался и беспрестанно ныл.
– Тише, Эдик! – просил Грибка Синицын. – Услышат же!
– Кто услышит? – удивлённо поинтересовался Серёгин, перебираясь через наваленные доски. – Что случилось, Гриша?
– Охотятся за нами, – выдохнул Синицын, таща сумасшедшего Кораблинского. – В палату залезли. Всю охрану усыпили, и вывести меня хотели. А я, слава богу, успел очухаться и сбежал от них. И Кораблинского прихватил.
– А-а, кто охотится? – Серёгин как-то неудачно поставил ногу и споткнулся о доску. – Чёрт! – чертыхнулся он, потому что чуть не упал сам и не повалил Кораблинского.
– Ы! – гугниво выкрикнул Грибок, дёрнувшись в четырёх руках.
– Осторожнее, Петька! – прокряхтел Синицын, протаскивая Грибка к выходу. – Я точно не знаю, кто охотится, но скорее всего – Гопников.
Услыхав о Гопникове, Серёгин застрял на пути. Ему показалось, что на его голову посыпались все доски, которые только здесь были.
– Гопников же умер?.. – выдавил изумлённый Пётр Иванович и даже выпустил обмякшую, безвольную руку Грибка.
– Умер только на бумаге, а по-настоящему он очень даже жив! – возразил Синицын, открыв наконец, ободранную дверь. – Идём!
Едва Серёгин и Синицын выволокли Кораблинского из неработающего туалета на свет божий – к ним тот час же подошли два габаритных милиционера.
– Документы! – властным басом потребовал один из них, подставив ручищу под нос Серёгина.
Пётр Иванович хотел показать ему своё милицейское удостоверение и соврать, что они с товарищем поймали карманника, однако не успел и пикнуть, как Синицын развернулся и со всей силы влепил здоровяку оплеуху.
– Это они! – быстро пояснил он. – Бежим, Петька!