Г.Р.О.М.
Шрифт:
Я подался назад всем корпусом, и удар, который мог меня вырубить, прошёлся по касательной, едва не задев лицо.
И я ударил в ответ, ведь он открылся. На! Я пробил его в солнечное, как учил тренер. Бандит покраснел и резко выдохнул, мой удар достиг цели.
Друг напротив друга, я видел его глаза, пьяные, но злые, вспотевшее красное лицо и золотой зуб во рту. Руки как лопаты, на них золотые болты. Ничего кроме нас не существует, даже не слышал ничего вокруг. Он начал замахиваться, но не успел, я ударил раньше.
В
Он шандарахнул в ответ, один раз и второй. Левое плечо жгнуло огнём, аж рука отсохла ненадолго. От второго удара лицо немного онемело, во рту появился привкус железа, но куда прилетело, я не понял. Боли не было.
Я дал ещё пару плюх в ответ и отошёл, чтобы была дистанция, а то вблизи ещё схватил и заборет. Если такой упадёт сверху — хана, раздавит.
Мир вокруг нас будто ожил. Кто-то в зале орал, кто-то звал, но не помощь, а чтобы посмотрели на бой. Но отвлекаться нельзя.
Ещё взмах толстой руки, но пьяный уже начал терять дыхалку, удар вышел слишком размашистый и медленный. Я налетел на него. Джеб левой, ещё раз, ещё, только шлепки слышно. А когда тот инстинктивно начал закрываться слева, я добавил длинный прямой правой.
Кулак загудел, будто в дверь железную ударил. Но толстяк отшатнулся и начал оседать. Сука, другого бы уже уронил, а этот ещё стоит. Вот ещё! Я налетел ещё, он не закрывался: слишком пьяный и слишком быстро кончилась дыхалка. Бил, бил, бил. На, получи! Аж кулаки перестали чувствовать, куда попадали.
Он отошёл и рухнул на стул. Тот не выдержал и лопнул, ножки отвалились, браток развалился на полу и простонал.
Я выдохнул, дыхалка и у меня кончилась. Но отдыхать рано, теперь-то кое-что будет — последствия за то, что подрался с кем-то из братвы.
— Наших бьют! — заорали где-то рядом. — Гаси его!
На меня налетели справа, замахиваясь бутылкой. Я на инстинкте успел отойти, а то бы получил по башке. Куда-то стукнул в ответ, даже не понял куда, но соперник сматерился.
Незнакомый мне бритоголовый хрен в спортивном костюме с красными полосками замахнулся бутылкой шампанского ещё раз, занеся бутылку над головой.
Но удара не было. Кто-то ещё схватил бутылку сзади, легко отобрал, затем взял бритоголового сзади и швырнул его на пол, прижав упавшего коленом, чтобы не поднялся.
Зато начал подниматься толстый. Лицо красное, сипел громко, из носа бежали кровь вперемежку с соплями. Он оскалил зубы…
— Ты чё, Шмель? Тихо! Лежать
Кто-то налетел на него сверху. Это Ярик прибежал. Коршунов он, как и я, и прозвище — Коршун. Вот как коршун и налетел на борова, но не бил, а силой прижал к полу, пока тот не перестал делать попыток подняться.
Потом брат остановился рядом со мной. А с другой стороны встал Костя Левитан, посмотрел на меня и дважды странно моргнул живым глазом, дёрнув
— Это чё за беспредел? — рявкнул Ярик. Лицо у него вспотело, взгляд пьяный, но сам он держался почти как трезвый. — Ты чё, Шмель, ты на кого полез?
— Да ты чё, Коршун, чё я тебе сделал-то? — простонал Шмель, вставая на четвереньки с пола. — Я тебя вообще ничё не делал. Ты чё? Да я тебя…
— Ты на брата моего полез! — даже голос протрезвел у брата.
Я потёр горящую скулу. Прилетело туда, а я даже не заметил, когда именно. И губа разбита оказалась, вот и вкус крови во рту. Зато опрокинул такого кабана, этот даже пьяный — опасный. Не каждый с ним сладит.
А хорош я был в молодости, оказывается. Зря я потом бокс забросил, надо продолжать тренировки.
— Да я просто подошёл тёлку на танец приглать, — начал оправдываться Шмель, крутя головой. — А он как давай на меня наседать. Где он? Предъявить ему надо за…
— Чего ты гонишь? — я шагнул к нему. — Сам подошёл, давай к девушке моей лезть, за собой тянуть. А когда сказали, что нельзя, руками давай махать, драться начал, вот и получил в ответ. Сам полез — сам не вывез. Спроси кого угодно, всё так и было.
Главное — не молчать, кто молчит — тот неправ. Кто не сможет ответить по существу — тот и виноват. Вот я и наседал, не молчал. А Ярик даже оживился, обрадовался. Ведь он с этим Шмелём в одной бригаде, но на помощь пришёл мне. Зато раз Шмель поступил неправильно и не может ничего толком сказать в свою защиту, то с Ярика за это никто и не спросит, скажут, что я прав, и что брат сделал как надо. Да и не бил он толстяка, угомонил только.
А кто ещё мне помог? Левитан, он пришёл самым первым. Вот и стоял рядом, чуть улыбался. Чё ты делаешь с бандитами, парень? Это не твоё место. И брату моему с ними делать нечего.
И всё же — на душе приятно, когда вот родной брат стоит горой, и другие союзники есть. Не один я, мне есть кого звать.
Вокруг нас собрались атамановские братки, все молодые, никому нет и тридцати. На меня они смотрели недобро, но раз на моей стороне брат, ничего поделать они не могут. Остальные посетители с опаской смотрели на нас, забыв про еду на столах. Опасное это дело, когда братва дерётся. Могут и помириться, а могут и стрелять начать, кто их знает.
— Вот, — Ярик закивал. — Какие предъявы, Шмель? Ты свой наезд даже обосновать не можешь, по беспределу наехал. Брат вот по делу всё пояснил, пацаны, — он оглядел собравшихся, — все же слышали, чё он базарит, грамотно всё разложил. Короче, Шмель, это ты залупаться начал первым.
— Так он пьяный, — сказал кто-то из стоящих вокруг нас.
— С пьяного и спрос вдвойне, — отрезал брат. — Вот за это я с тебя и спросить могу, Шмель. А ты чё, Гарик, полез? — Ярик посмотрел на ещё одного участника драки.