Габи
Шрифт:
Габи лежала на полу, наверно встретившись в этот момент в не реальном мире, потерянном рае, с Гюго. Там, она видела перед собой того, кому назначила встречу в ее и его будущем. Она не солгала, когда предсказывала ему тогда у Собора Парижской Богоматери, а он ей, помнится, не хотел верить. Он здесь, он рядом, пусть, даже в ее помыслах о счастье. Андре, на ходу одеваясь, выбежал из комнаты.
Мадам Розетт сидела перед зеркалом, всматриваясь в свое стареющее лицо. Ведь, еще недавно, она была мила, сексапильна и даже весела. Она вздохнула, обводя пустым взглядом будуар, ее взгляд остановился на спящем малыше, что посапывая крепко спал. По ее лицу пробежала улыбка. Только рядом с малышом она ощущает в себе молодость, в ней раскрывается женщина – мать, пусть, не сыгранная ею роль в этой жизни. Прокрутив это в мозгу, ей стало тоскливо, одиноко и страшно перед своим будущим, в котором она, уже предстанет не молодой, потасканной. Она посмотрела на дверь, ее взяла оторопь, за нею
В комнату вошли без стука. Она вздрогнула, но тут, же собравшись духом, строго произнесла, – Не рановато, ли вот так врываться с утра к немолодой женщине? Андре стоял в дверях, явно взбешенный. Он, рывком поддавшись вперед, начал кричать, – Мадам! Рад Вас видеть при здравии и при прелестях! Но, я просто возмущен поведением этой девки, Габи. Дикарка! За что, я плачу ей и Вам деньги? На столь раздраженный крик отреагировал малыш, он стал плакать. Мадам стояла в нерешительности, выйдя из оторопи, сказала, – Месье! Я разберусь с ней! У Вас, что к этой девке есть претензии? Она повернула голову в сторону малыша. Начала кричать ему, чтобы тот не плакал. Он не унимался, подойдя к нему, она начала душить подушкой. Андре, совершенно испуганно, смотрел на происходящее, стоял, сжавшись, оторопев, глотая ртом воздух. Зрелище было ужасающим. Не выдержав, истерично крикнул, – Да, перестаньте, же Мадам, он – ребенок! Он в полном смятении чувств выбежал из комнаты, грохнув со всей силой дверью, отчего Мадам Розетт, пришла в себя, испугавшись, что она чуть не задушила малыша, сняв подушку, стала трепать щечки, слезно прося того, прийти в этот злой мир. Обхватив его хрупкие плечи, содрогаясь, плакала, от капель слез, он пришел в себя. Мадам Розетт обняв его маленькое тельце, каялась. В ее глазах он предстал Ангелом, за ним, же стоял, Сам Господь.
ХХХVI. МАГИЯ СНА
Было, уже за полдень, но Гюго, так и не проснулся. Он лежал плашмя, без всяких движений, словно несколько дней вовсе не спал, а теперь отдыхает в своем маленьком раю, во сне. Так казалось со стороны его жене Адель. Но только Забель настораживало его спокойствие сна, значит, там, в глубинах подсознания, он живет своими тайнами, что столь глубоко скрыты для вездесущих глаз и хранятся под семью замками. Адель бродила по комнатам, не находя себе места. Она и радовалась и огорчалась. Он здесь с ней и в то, же время, где-то абсолютно в другом месте и, уже без неё и детей.
Забель подошла к Гюго, тронула тыльной стороной ладони его покрытый испариной лоб. Почувствовав тепло руки, Гюго пробормотал, – Я найду тебя, Мой Ангел! Тут, же словно обожжённая током, она отпрянула на шаг, закрывая рот рукой, опрометью выбежала из комнаты. Через минуту она, уже на кухне варила отвар из лебеды, чтобы снять порчу, той чертовой цыганки, что не дает покоя ее Адель и детям, что, уже, как никто настрадались, в поиске ответа на вопрос: где папа? Адель, как могла, отдаляла, гнала мысль, что он их покинул навсегда. Она им говорила, что отец сейчас много работает, ему необходимо пожить вдали от семьи. Они с этим соглашались, так как понимали, что ему всегда мешали их детские игры, шум и плачь.
Войдя на кухню, Адель застала Забель за процедурой заварки лечебного настоя против очередной заразы, так как на ее лице, она не заметила ни улыбки, ни теплых тонов цвета кожи. Та стояла слишком злая, желваки бегали, словно внутри нее шла борьба миров: зла и добра, если не сказать более, скорее – всего, шла война. Забель, что-то шептала…
Вошедшая Адель ее напугала, из ее руки выскользнул ковш с отваром, она вскрикнула и сказала вслух, то, что дамам слышать нельзя. Адель, глядя на нее, просто опешила. Забель в гневе крикнула, – Ну, вот весь ритуал нарушила, а это значит, что ты сняла с него мой наговор. Зло, добавила, – Тебе, же хуже! Знать, чары той чаклунки сильнее моих будут. Ведьма она, как пить дать – ведьма! Адель стояла, как вкопанная, из глаз текли слёзы, теперь до нее дошло, что здесь делала Забель. Она опрометью выбежала из кухни. Забель, молча, взяла тряпку и начала протирать пол, гнусаво, бубня себе под нос, – Сука, она и есть сука! А, из-за нее хорошая женщина мается.
…Гюго лежал, погруженный в глубокий сон и то, что он видел, его лечило, вернее его душу, что была разодрана на клочки. На щеках вспыхнул румянец, а это говорит, что жизнь его, вновь обретает новый смысл…
К нему навстречу бежала его Габи, за ней летел маленький ангел, их сын. Он сиял от счастья. Гюго оторвавшись от земли, на которой он стоял в цепях, в мгновение ока, освободившись от них, вдруг семимильными шагами, словно Икар помчался к ним, встретившись, обняв Габи, начал кружить ее, разряжая воздух криком, – Я тебя люблю! Ангел, порхая крыльями, летал вокруг них. Солнечный
…Габи лежала на полу в холодной комнате, рядом бегали крысы, но этого всего не видела, так как была без сознания. Она видела сон. Как он, Гюго, на коне ворвался в этот замкнутый круг ее проблем, что казались ей, то частоколом, то бездной. Из нее, она карабкалась наверх, а сверху вниз ее с криком, сталкивали с размазанными лицами особи мужского пола, за их спиной реготала Мадам Розетт, на руках держа малыша, показывая, что она его сейчас скинет в бездну. Качая головой, впиваясь пальцами рук в землю, Габи силилась вылезть из бездны, моля, кричала, – Нет! Не делайте этого! Вдруг, она услышала голос Гюго, улыбнулась, подумав, что он ее спасет и отберет от злодейки их сына. Она отчетливо слышала: ГАБИ!!! Голос наполнял все пространство, словно по мановению палочки, зло стиралось на глазах, пространство становилось светлым и чистым. Она, наконец-то вылезла из бездны, вокруг никого не было, лишь голос Господа из-за белых облаков, – Ты у меня в раю, теперь, ты обретешь покой. Она слушала настороженно, ее тревожило, что рядом нет сына и Виктора. Голос свыше сказал, – Они остаются землянами…
…Габи открыла глаза и ужаснулась, вокруг бегали крысы, она, вскочив на ноги, прижавшись к стене, завизжала, – АААААААААААААААААА!!!
…Словно услышав ее крик, тоже сквозь сон, Гюго вслух крикнул, ГАБИ!!! От своего, же крика открыл глаза и увидел, что он в своей спальне, его лоб протирает влажным полотенцем Адель, за ее спиной Забель, стоящую с испугом в глазах, прикрывающую рот ладонью. Адель перекрестилась. Гюго заплакал. Он, привстав на локтях, надел халат и на ватных ногах вышел из комнаты…
ХХХVII. САД
Гюго пройдя по палисаднику, прошел в сад, сел на скамейку и погрузился в воспоминания. Как и в детстве, сад давал ему подпитку, чтобы выжить, вновь, опять радоваться белому дню, солнечному лучу, щебету птиц. Он, даже в такую минуту, предался восторгу, глядя вверх, поражаясь, как пробуждая к жизни, жжет щеку солнечный луч. Слабо улыбнувшись, тяжело вздохнув, вспомнил, как они, три брата, убегали к пересохшему колодцу, включая необузданное воображение, жили в стране сказок, внося в жизнь приключения и остроту. Сейчас, это стерлось из памяти, но их надуманным героем – абракадаброй, был «Глухой». Они им пугали друг друга, чтобы в очередной раз не лгать, не трусить, быть честными с самими собой. Они бегали в монастырь Фельянтинок, недалеко от которого жил генерал Лагори. Софи, их мать, была, как он признавался вслух его «Ангелом». Она сопереживала его уединению. Единственный кто, по воскресным дням спешил наведать Лагори, была она, Софи, но, а они, дети шли с ней в надежде, пока тебе будут заняты взрослой жизнью, поиграть, быть свободными, туда, же к ним прибегала поиграть и Адель. Как она любила кататься на качелях, что повесили специально для нее Виктор и Абель. Они, дурачась, раскачивали ее, при этом она громко кричала, чтобы сейчас, же остановили, и что она больше с ними не будет дружить. Это было так смешно и забавно.
Лагори недолго прожил на улице Фельянтинок. Он был замкнут, не многословен, жил, как «человек – невидимка». Дни для него были вечностью, он ждал всепрощения Императора в день свадьбы. Тот, должен был, вот– вот, вступить в брак с эрцгерцогиней Мари-Луизой. Жизнь была наполнена радужным настроением и оптимизмом, поэтому, ему Лагори, давался шанс, все, же впасть в милость, и он был уверен в том, что Император простит своего первого консула. Так и случилось. Генерал Лагори вышел в свет из домашней ссылки. Но, как оказалось ненадолго. Тот день вплывает, как стоп – кадр. Шел снег, он, Гюго, играл с мальчишками в снежки. Их, лишь на миг отвлек от забавы стук колес приближающейся кареты. Через несколько минут, вдруг, раздался дикий вопль Клодин, прислуги. Она била кулаками двоих жандармов, пытаясь защитить Лагори, что потупив взор, беспрекословно шел к карете. Выбежавшая за ним, в стеганом домашнем халате, с растрепанными волосами, Софи, белугой плакала навзрыд, молила его отпустить. Только тогда он и братья поняли, что значит для матери, зануда, Лагори, что втайне от матери читал им нотации, учил, как жить. Лагори заточили в башню Венсенского замка. Так оборвались детские игры. Растормошились чувства – любви и ненависти в столь юных душах.