Габриэль
Шрифт:
— Ты даже не представляешь, — холодно отвечает Габриэль, затем с твёрдостью добавляет: — Слушай, если закончишь раньше меня, отвези её в мой отель.
Чьи-то сильные руки поднимают меня с пола. В панике я начинаю дёргаться, пытаясь вырваться, но мои попытки кажутся бессмысленными — сил у меня уже почти не осталось.
— Беатрис, это я, Домани, — раздаётся спокойный голос. — Я не причиню тебе вреда. Я отвезу тебя в больницу.
Его тихие слова пробуждают во мне слабую искру доверия, как будто в
???
— Хорошо, мисс Бьянки, это всё, — говорит женщина-офицер сдержанным, но сочувствующим тоном. — Мне жаль, что вам пришлось через это пройти.
Она делает небольшую паузу, а затем добавляет:
— Можете одеться. Мы свяжемся с вами по мере продвижения расследования.
Домани заранее объяснил мне, что нужно говорить полиции: о том, как Галло угрожали мне, а затем предприняли попытку похищения. Это было странно, ведь он просил пересказать именно то, что действительно произошло. Почему ему понадобилось напоминать мне о чём-то столь очевидном?
Я натягиваю брюки и просовываю руки в рукава свитера, когда раздаётся стук в дверь.
— Войдите, — говорю я, поднимая свитер над головой.
Резкая боль от движения заставляет меня тихо зашипеть, и я невольно морщусь, чувствуя как всё тело отзывается на каждое усилие ломящей болью.
— Я должен был успеть раньше, — тихо произносит Габриэль, его голос звучит сдержанно, но в нём чувствуется напряжение.
Его пальцы осторожно касаются моей спины, словно проверяя, не осталось ли серьёзных травм. Каждое лёгкое прикосновение заставляет меня задерживать дыхание, не в силах привыкнуть к этой смеси боли и заботы.
Натянув свитер до конца, я стараюсь говорить ровно, хотя голос всё равно предательски дрожит:
— Даже если бы ты успел раньше, это, возможно, ничего бы не изменило, Габриэль.
Он мягко вытирает слёзы с моего лица, его прикосновения такие лёгкие, будто он боится причинить мне ещё больше боли.
— Ты спас меня, — шепчу я, делая шаг вперёд и обнимая его.
Его руки осторожно обвивают меня, словно создавая защитный кокон. Я закрываю глаза, надеясь, что это тепло поможет стереть из памяти ужасные образы сегодняшнего дня. Но в глубине души я знаю, что они навсегда останутся частью меня, запечатлёнными в сознании.
Я глубоко вдыхаю запах Габриэля, ощущая странное успокоение в его объятиях. Но через мгновение я отстраняюсь, напоминая себе, что нельзя терять голову.
Однако, встретившись с его тёмными глазами, я понимаю, что не могу сопротивляться этому притяжению. Меня тянет к нему, и я медленно склоняюсь ближе, желая поцеловать его, даже осознавая, что не должна.
Габриэль отвечает на мой порыв. Его губы мягко накрывают мои, двигаясь неторопливо, будто он хочет запечатлеть в памяти каждое мгновение этого поцелуя.
—
Щёки начинают гореть, и я поспешно опускаю взгляд, чувствуя, как волна неловкости захлёстывает меня с головой. Габриэль лишь выпрямляется, его лицо остаётся бесстрастным, как будто ничего не произошло.
— Ух ты, Беа! — с широкой ухмылкой заявляет Луна, скрестив руки на груди и прищурив глаза. — Даже не скажешь, что всего пару часов назад ты боролась за свою жизнь, а теперь… устроила романтику с Габриэлем!
Я закатываю глаза, стараясь скрыть своё смущение, но хитрый взгляд Луны даёт понять, что она всё заметила. Щёки вспыхивают ещё сильнее, а Габриэль, как ни в чём не бывало, едва заметно качает головой, сохраняя непроницаемое выражение лица.
Моя мама щиплет себя за руку, и Луна визжит от боли, потирая ее, чтобы облегчить боль.
— Что ж, мы разобрались со всеми бумагами, моя дорогая, — произносит мой отец, входя в комнату и окидывая присутствующих внимательным взглядом. — Я что-то пропустил?
— Нет, — хором отвечаем мы, стараясь выглядеть как можно более невинно.
Мой папа прищуривается, подозрительно оглядывая каждого из нас, будто пытается выудить правду одним своим взглядом.
— Ладно, поехали домой. Беа, ты едешь с нами. В понедельник я договорюсь о встрече, чтобы расторгнуть контракт с арендодателем или, по крайней мере, выяснить, что нужно для выкупа квартиры.
— Нет, папа, я не вернусь домой. И, пожалуйста, не нужно ничего делать с моей арендной платой за квартиру, — твёрдо отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.
Шок и беспокойство отразились на его лице, прежде чем он перевёл взгляд на маму. Она выглядела не менее встревоженной.
— Ты не вернёшься в свою квартиру одна, Беа, — твёрдо заявил он, его голос звучал непоколебимо.
— Папа, я не собираюсь жить в постоянном страхе. И я не хочу, чтобы ты лишал меня права выбора, — твёрдо отвечаю я, стараясь не дрогнуть под его пристальным взглядом.
— Возвращение домой с нами не лишает тебя свободы или выбора. Это нужно, чтобы ты была в безопасности, — спокойно, но твёрдо отвечает он, глядя мне прямо в глаза.
Я усмехаюсь, горько и с вызовом.
— В безопасности? — повторяю я, оглядывая комнату и качая головой. — Кто позаботится обо мне, если дедушка тоже решит обвинить меня во всём? Ты? Мама?
Мой взгляд останавливается на маме, и её глаза мгновенно наполняются слезами.
— Я не чувствовала себя в безопасности с тех пор, как он переехал, — продолжаю я, голос дрожит от эмоций. — Мне было невыносимо находиться там прошлым летом. Я смогла вздохнуть спокойно только тогда, когда он уехал в Италию.