Гадание на яблочных семечках
Шрифт:
— Прежде всего мы хотим получить назад наши велосипеды.
— Только и всего? — обрадовался Фук и приказал своим подданным: — Позвать ко мне Параза!
Параз возник, будто цирковой факир, из клубов желтого дыма. Взмахнув руками, разогнал туман и бодро заявил:
— Я, как видите, всегда там, где и вы!
— Не вижу! — сурово возразил Фук.
Параз помялся, покрутился, потер руки и, подойдя к висевшей кабаньей голове, вытащил из ее пасти длинный, набитый чем-то чулок. Потом метнул ввысь несколько горстей конфетти, на мгновение все утонули в облаке разноцветных бумажек, и братья едва успели заметить, как чулок подобно змее забрался к Фуку в рукав.
— Видишь, какой мастер, когда захочешь, — примирительно
— Будет сделано! — заверил Параз. — Ударим по всем фронтам. Сейчас же дадим команду. Мобилизуем добытчиков червей.
В рядах нелюдей наметилось какое-то оживление.
— В где ваши велосипеды? — спросил кто-то.
— Они там… рассыпались…
— Соберем… Пошли!
Стадион уже опустел. Всюду валялись бутылки, бумага, окурки и растерзанные венки. Среди этого мусора теперь все искали части от велосипедов. Однако обнаружив что-нибудь, они тайком запихивали себе в карманы, совали за пазуху, прятали под разбросанными мятыми газетами. Приунывшие братья немного послонялись, побродили, один ухватил раму от велосипеда, другой — педаль, но вскоре отшвырнули их в сторону. Хорошо еще, среди мусора они отыскали свою палку, которая могла вывести их из этого кошмарного сна. Когда Угнюс крепко сжал ее, по руке пробежала дрожь. Он дал подержать палку брату. И тот подтвердил, что от нее исходит какая-то энергия. А когда Аудрюс, вскинув над головой, стал вращать палкой, вокруг повсюду взметнулись обрывки бумаги, палочки от мороженного, апельсиновые корки и шелуха от семечек. Под скамейками, позвякивая, заворочались бутылки. Тогда братья забрались на самый верх лестницы и здесь так раскрутили палку, что даже свистело. Наэлектризованный мусор поднялся над стадионом, словно птичьи стаи, и скоро превратился в один могучий вихрь. Он с ревом кружил, выметая все из-под скамеек, из-под кустов, оставляя после себя чистые дорожки. А когда у Аудрюса устала рука и он опустил палку, весь этот сор стал опускаться и облепил с ног до головы расхитителей и воришек, успевших набить карманы и пазухи частями от велосипедов. Человрали и челодрали, которые во время круговерти еще вырывали друг у друга из рук колеса, рамы, цепи и рули, теперь в мгновение ока превратились в высокие, почти аккуратные копны мусора.
Братья стояли потрясенные и даже слегка напуганные.
— Интересно, они там не задохнутся? — проговорил один.
— Да ты что! Ведь они так любят беспорядок и свалку!..
Оба набрали полную грудь свежего воздуха и почувствовали, что сон рассеивается. Куда припрятать палочку? Угнюс быстро подхватил Аудрюса, приподнял ею, а тот мигом повесил палку на ветку дерева, произнес — уже! — и они проснулись.
Кот и аист
Учительница литовского языка объявила, что они попробуют написать сочинение, и велела всем достать тетради для классных заданий.
— Я расскажу вам начало одного приключения, а конец вы должны придумать сами.
«Кот и аист» — написала она на доске.
— Так мы назовем сегодняшнее сочинение, — сказала она. — А теперь послушайте внимательно — я расскажу, что довелось увидеть собственными глазами в прошлый мой приезд в деревню. Только предупреждаю заранее — ни о каких мелочах, ни о каких деталях меня не расспрашивайте. Что захотите, прибавьте сами.
— Уговор, друг к другу в тетрадь на этот раз не заглядывать, — прошептал Угнюс, списав с доски название «Кот и аист».
— Ладно, — согласился Аудрюс и нарочно в своей тетради записал наоборот: «Аист и кот».
— К моим родителям забрел откуда-то кот, — начала свой рассказ учительница. — Умел он ловить не только мышей, но и крыс, которые завелись в сарае и в хлеву. Домашние
Возле сарая рос у нас старый тополь, на верхушке его крепилось аистиное гнездо. Хотя в окрестности мало уже оставалось топких перелесков и болот, поубавилось журавлей, чибисов и других болотных птиц, но в нашу усадьбу аисты все равно прилетали. В поисках пищи они чинно вышагивали по пашне — таскали червяков, ловили в лугах кузнечиков и даже охотились на мышей. Может, поэтому кот и возненавидел аистов. Его бесило, что все дикие птицы его побаивались, и только аисты выказывали ему полное равнодушие.
И вот однажды, отправляясь по ягоды, я приметила, что по выгону в проплешинах бродит аист, то и дело кивая головой, и разгребает землю, а неподалеку подкрадывается к нему кот. «Неужели отважится напасть на аиста?» — удивилась я и, остановившись, стала наблюдать, что же будет дальше.
Кот, приникая к земле, потихоньку подползал все ближе, ближе, словно охотился на какого-нибудь зазевавшегося голубя или воробья… Аист между тем озирался как ни в чем не бывало, вдруг какой жук обнаружится или мышка из норки выскочит… Неожиданно кот прыгнул ему на спину, запустил в перья когти, а зубами вцепился в шею. Аист зашатался под таким оголтелым всадником, потом несколько раз подпрыгнул, размахивая крыльями, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Лететь было совсем непросто, поскольку кот с неистовым упорством по-прежнему держался у него на спине, рвал перья, кусал шею, однако птица, хлопая крыльями, била ими кота и, описывая круги, поднималась все выше…
Вот вам и почти весь мой рассказ, — помолчав, добавила учительница. — Минуту поразмышляйте, вообразите, что все это видели собственными глазами. Или опишите, как рассказал бы об этом происшествии кот или, скажем, аист. Каждый полагается на себя, не надо шептаться…
Угнюс и Аудрюс за свои сочинения получили по пятерке. Учительнице они показались настолько любопытными, что она даже прочитала их в классе. Мало того — братья потом не раз старались поступать именно так, как действовали описанные ими кот и аист. Вот почему их письменные работы попали даже в эту книгу.
Пересказ Угнюса:
Люди думали, что он дикий, что, когда он был котенком, его не гладили, не ласкали дети да и хозяйка никогда не баловала парным молоком. На самом деле все было по-другому. Люди раньше любили его и даже подобрали для этого серьезного кота подходящее прозвище — Рокас… Но случилось так, что в той деревне, где кот родился и вырос, мелиораторы снесли некоторые усадьбы. Хозяева Рокаса перебрались в город. А кот остался, потому что слишком привык к родным местам, кроме того, он бы ни за что не согласился путешествовать в одной машине с псом! Этот пес с рабской душонкой всегда завидовал Рокасу, ведь тот может лазать где хочет, охотиться, а он, сторожевая собака, обязан добывать себе хлеб с цепью на шее, при этом ластиться к хозяевам и ненавидеть всякого чужака.
Как собаки часто не выносят котов, так Рокас, оставшись без хозяев и сильно одичав, не терпел аиста.
Что это еще за птица? Где она была, когда хлестал холодный осенний дождь? Где отсиживалась в зимнюю стужу? А теперь расхаживает здесь, бродяга, не обращая никакого внимания ни на кого, словно петух в своем дворе?!
Кстати, к петуху кот относился уважительно, учился у него — достоинству, храбрости… Этот самый певец-горлопан не подлизывался к хозяевам, не вилял хвостом, не шастал в поисках легкого хлеба и пел только тогда, когда самому хотелось отвести душу. У петуха было чему поучиться, именно так и нужно защищать свои владения и не позволять, чтобы какая-то там пришлая птаха утаскивала из-под носа лакомый кусочек.