Галобионты

Беляев Иван

– Я буду делать только то, что нужно вам, Хозяин.

– Мне нравится твоя покорность, мой друг. – удовлетворенно проговорил Степанов, – уверен, что всегда могу рассчитывать на нее.

Вместо ответа Геракл поцеловал руку Хозяина, все еще лежавшую у него на плече.

В течение всего времени, проведенного на суше, Геракл старался согласовывать каждое свое действие с требованиями целесообразности. Даже тогда, когда это было очень сложно, он не позволял себе отступать от правила, введенного Хозяином. И всякий раз он убеждался, что профессор был прав. Лишь однажды Геракл не сумел соблюсти закона целесообразности. Это было связано

с Еленой. Однако после долгих раздумий он смог найти тому объяснение. Взаимоотношения с этой женщиной были слишком сложными, чтобы определить, какие действия являются наиболее целесообразными. Когда он смотрел на Елену из окна машины, видел ее, такую жалкую и в то же время волнующую, закон Хозяина вдруг перестал действовать. Геракл не мог понять, что для него большее благо – смерть этой женщины или связь с ней.

На память вдруг пришли слова, когда-то давно брошенные Хозяином: «Все зло в мире от женщин». Тогда он не вполне оценил значение этой с горечью сказанной фразы. И только после того, как увидел Степанова, трепещущего над золотоволосой женщиной, Геракл согласился со словами Хозяина. По своему, хотя и недолгому, но яркому опыту пребывания среди людей, он знал, что общение с женщинами резко отличается от общения с мужчинами. Разумеется, это можно приписать гормональным процессам, но так ли все просто? Сей вопрос по-прежнему оставался для Геракла риторическим.

Но в одном он был уверен наверняка. На месте Хозяина он никогда не повел бы себя таким образом. Сколько бы не значила для него женщина, если забота о ней явно противоречит закону целесообразности, этой привязанностью нужно пожертвовать. Невероятное открытие поразило Геракла: Хозяин, нарушив свой собственный святой закон, перестал быть для него авторитетом.

Геракл поднял голову. Степанов открыл крышку гебуртационной камеры и склонился над золотоволосой женщиной. Лицо профессора было покрыто бисеринками пота, из прикушенной нижней губы сочилась тоненькая струйка крови. Геракл наблюдал, как Хозяин поднимает женщину на руки. Увидев ее обнаженное влажное тело, отливающее перламутром в ярком свете люминисцентных ламп, Геракл испытал острое, почти нестерпимое желание выхватить ее из рук профессора и умертвить, пока она не ожила окончательно. И в то же время он не мог не залюбоваться плавными линиями ее чудного тела, Геракл даже поймал себя на том, что ему хочется прикоснуться к ней и ощутить кончиками пальцем гладкость белоснежной кожи.

В этот момент Степанов потерял равновесие и едва не упал с возвышения. В мгновение ока Геракл подскочил к Хозяину, поддержал его и хотел было помочь ему перенести женщину.

– Уйди прочь! – пронзительно крикнул профессор. – Займись своим делам.

– Я хотел вам помочь, Хозяин.

Антон Николаевич не смотрел на Геракла, иначе его испугал бы яростный блеск больших темных глаз галобионта.

– Я сам справлюсь, – выкрикнул Степанов, отталкивая помощника плечом, – прочь отсюда!

Не говоря ни слова, Геракл отошел от Хозяина, продолжая смотреть на него гневным взглядом. В эту минуту неприязнь, подспудно возникшая у Геракла в момент, когда он впервые увидел золотоволосую женщину, переросла в неистребимую ненависть.

* * *

– Расскажи мне о том человеке, – попросила Любовь, перебирая тонкими пальчиками густые волосы Алекса.

– О каком?

– О том страшном человеке, который послал нас сюда.

– Почему

ты называешь его страшным? – спросил Алекс, вглядываясь в прозрачные глаза любимой.

– Я не знаю, – ответила Любовь, – не могу объяснить, почему мне так показалось. Но я боюсь его, – тихо проговорила она, – помню, что когда я открыла глаза и увидела его лицо над собой, мне стало очень страшно. Он так смотрел на меня, будто хотел сделать со мной что-то страшное.

При этих словах голос девушки задрожал. Она приникла головой к плечу Алекса.

– Не бойся, родная моя, все теперь будет хорошо, я не дам тебя в обиду.

– Я знаю, – Любовь крепко обняла его, – я так люблю тебя…

– Знаешь, – заговорил Алекс, тихонько отстраняя девушку и заглядывая ей в глаза, – мне тот человек тоже показался странным. Хотя чувства страха он во мне не вызывал. Мне даже показалось, что он испытывает ко мне симпатию. Зато я точно знаю, что не понравился другому, тому, кто был рядом с ним.

– А разве с ним был еще-кто? – удивилась Любовь.

– Как, ты не помнишь? Его зовут Геракл. Он провожал нас и инструктировал.

– Я очень плохо помню то время, – вполголоса проговорила Любовь. – Словно это было во сне и сон этот приснился мне когда-то очень давно. Помню белые стены, лампы, которые слепили мне глаза и этого человека.

– Хозяина, – подсказал Алекс.

– Что?

– Он велел мне называть себя Хозяином.

– Прошу тебя, – горячо заговорила Любовь, расскажи мне, кто он, что он с нами делал? Почему мы здесь?

– Тише, родная, успокойся, – говорил Алекс, взяв в ладони ее лицо, – я скажу тебе все, что знаю сам. Но обещай мне, что не будешь бояться и переживать, если услышишь то, что тебе не понравится. Помни, самое главное, что мы вместе, что я люблю тебя и это всегда будет так.

Любовь глубоко вздохнула. Ее лицо, за минуту до этого выражавшее страх, просветлело, озаренное счастливой улыбкой.

– Это всегда будет так, – повторила Любовь, – я не забуду.

– Так вот, – продолжал Алекс, – я скажу тебе сейчас обо всем, что знаю. Нас создал тот человек, которого ты так боишься.

– Создал? Как?

– Он ученый. Мне показалось, что он очень талантлив. Заметь, мы с тобой знаем очень много всего, но ничего не помним о своем прошлом.

Любовь кивнула.

– Мне это тоже кажется странным. Иногда у меня в голове вертятся какие-то картины из прошлой жизни, но я не могу понять, происходили ли они со мной или с какой-то другой женщиной.

– У меня бывает точно также. Поэтому мне кажется, что в нас заложена чья-то память. Что-то подсказывает мне, что это не наши с тобой воспоминания. Мы, словно чьи-то копии, и в то же время самостоятельные индивиды.

– Как это все сложно, – простонала Любовь, потерев лоб.

– Я думаю, что когда-нибудь мы узнаем, что за всем этим кроется. Ты, наверное, не помнишь в какой обстановке мы с тобой очнулись в той лаборатории?

– Я почти ничего не запомнила.

– Понимаю, родная, тебе было не до того, чтобы осматриваться. А вот у меня было немного времени. Так вот, у меня возникло ощущение, что тот человек, профессор или Хозяин, как его называл Геракл, чего-то сильно боится. Он так спешил отправить нас подальше от того места, которое они называли Базой, что не успел проделать с нами какие-то манипуляции. Я хорошо запомнил, что Геракл был очень недоволен этим. Он с такой неприязнью смотрел на нас.