Ган Исландец
Шрифт:
— Кажется, — пробормотал малорослый, — нас только двое осталось в живых в Арбаре… Возьми, друг Фриенд, докончи начатое тобой пиршество.
Он бросил к наружной двери, которую мы описали читателю, то, что оторвал от предмета, валявшегося у его ног. Медведь бросился к своей добыче с такой жадностью, что самый быстрый взор не успел бы приметить, что кинутый кусок имел форму человеческой руки, покрытой зеленой материей мундира Мункгольмских стрелков.
— Вот, сюда приближаются, — пробормотал малорослый, устремив взгляд на усиливавшийся
Чудовище, повинуясь приказанию, подошло к двери и пятясь задом исчезло в ней, с довольным рычанием унося в пасти свою отвратительную добычу.
В эту же минуту человек высокого роста появился у входа в галерею, в мрачной глубине которой все еще виднелся слабый отблеск огня. Вновь прибывший закутан был в темный длинный плащ и держал в руке потайной фонарь, яркий фокус которого направил на лицо малорослого обитателя Арбарских развалин.
Тот, все сидя на камне с скрещенными на груди руками, вскричал:
— Не в добрый час пришел ты сюда, привлеченный расчетом, а не случайностью.
Незнакомец, ничего не отвечая, казалось, внимательно рассматривал своего собеседника.
— Смотри, смотри на меня, — продолжал малорослый, поднимая голову, — кто знает, может быть через час ты уже не в состоянии будешь похвастаться, что меня видел.
Вновь прибывший, обведя светом фонаря всю фигуру говорившего, по-видимому был более изумлен, чем испуган.
— Ну, чему же ты удивляешься? — спросил малорослый с хохотом, похожим на треск разбиваемого черепа. — У меня такие же руки и ноги как у тебя, только члены мои не будут, как твои, добычей диких кошек и ворон.
Незнакомец ответил наконец хотя уверенным, но тихим голосом, как бы опасаясь только, чтобы кто-нибудь его не подслушал:
— Выслушай меня, я прихожу к тебе не врагом, а другом…
Малорослый перебил его:
— Зачем же в таком случае ты сбросил с себя человеческий образ?
— Я намерен оказать тебе услугу, если только ты тот, кого я ищу…
— То есть ты намерен воспользоваться моими услугами. Напрасный труд! Я оказываю услуги только тем, кому надоела жизнь.
— Из твоих слов я вижу, что ты именно тот человек, которого мне нужно, — заметил незнакомец, — но меня смущает твой рост… Ган Исландец великан, не может быть, чтобы ты был Ган Исландец.
— Вот в первый раз еще сомневаются в этом передо мною.
— Как! Так это ты!
С этим восклицанием незнакомец приблизился к малорослому.
— Но говорят, что Ган Исландец колоссального роста?
— Придай славу мою к росту и увидишь, что я выше Геклы.
— Неужели! Но пожалуйста отвечай толком, точно ли ты Ган, родом из Клипстадура в Исландии?
— Не словами отвечаю я на подобный вопрос, — промолвил малорослый, поднимаясь с своего сиденья, и взгляд, который он кинул на неблагоразумного незнакомца, заставил последнего отступить шага на три.
— Пожалуйста, ограничься этим взглядом, —
Войдя в залу, вновь прибывший, мельком взглянув на малорослого, мог сохранить свое хладнокровие; но когда обитатель Арбарских развалин поднялся с лицом тигра, с мощными членами, окровавленными плечами, едва прикрытыми еще свежей шкурой, с огромными руками, вооруженными когтями, и с пылающим взором, отважный незнакомец содрогнулся, подобно неосмотрительному путнику, который, полагая, что ласкает угря, вдруг почувствует жало змеи.
— Мои выгоды? — повторило чудовище. — Уж не пришел ли ты сообщить мне, что можно отравить какой-нибудь источник, сжечь какую-нибудь деревню или перерезать горло какому-нибудь мункгольмскому стрелку?..
— Может быть. Выслушай меня. Норвежские рудокопы взбунтовались, а тебе известно, какими бедствиями сопровождается каждое возмущение…
— Да, убийством, насилием, святотатством, пожаром, грабежом.
— Все это я предлагаю тебе.
Малорослый расхохотался.
— Нуждаюсь я в твоем предложении!
Свирепая насмешка, звучавшая в этих словах, заставила снова содрогнуться незнакомца. Однако он продолжал:
— От имени рудокопов я предлагаю тебе стать во главе возмущения.
Одну минуту малорослый хранил молчание. Вдруг на мрачной физиономии его появилось выражение адской злобы.
— Так ты от их имени предлагаешь мне? — спросил он.
Этот вопрос, по-видимому, смутил вновь прибывшего; но он успокоился, будучи уверен, что остался неузнанным своим страшным собеседником.
— Для чего же взбунтовались рудокопы? — спросил последний.
— Чтобы освободиться от тягости королевской опеки.
— Только для того? — спросил малорослый тем же насмешливым тоном.
— Они хотят также освободить мункгольмского узника.
— Так это единственная цель восстания? — повторил малорослый тем же тоном, приводившим в смущение незнакомца.
— Я не знаю другой, — пробормотал он.
— А! Ты не знаешь другой!
Эти слова произнесены были тем же ироническим тоном. Незнакомец, чтобы скрыть смущение, вызванное ими, поспешно вытащил из под плаща тяжелый кошелек, который кинул к ногам чудовища.
— Вот плата за твое предводительство.
Малорослый оттолкнул кошель ногою.
— Не надо. Неужто ты думаешь, что если бы мне понадобилось твое золото или кровь, я стал бы дожидаться твоего позволения.
Незнакомец отступил с жестом удивление и почти ужаса.
— Этот подарок королевские рудокопы поручили мне передать тебе…
— Не надо, еще раз говорю тебе. На что мне золото? Люди охотно продают свою душу, но никогда — жизнь. Ее надо брать силою.
— Так я передам предводителям рудокопов, что грозный Ган Исландец не хочет принять начальство над ними?…