Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
Кобольд заученными движениями собрал интравизор и приник к маленькому экрану монитора.
– Порядок… – пробормотал механик. – Настроечка…
Сихали заглянул ему через плечо, но мало что понял в мешанине теней и светлых пятен.
– Гора близко совсем! – возбуждённо крикнул Кобольд. – А ну, давайте возьмём левее, пройдём вдоль склона!
Проходчик, в котором Сихали узнал Шурика Белого, с готовностью подхватил пульсатор и приник к неровной ледяной стене. Диск глухо заколотился, и стена стала осыпаться, под ноги Белому хлынули осколки, мигом засыпая океанца до колен. Рядом с ним встал коренастый антаркт без бороды, но с огромными усами, спускавшимися
– Оттаскивай, генрук, оттаскивай! – проорал Шурик, ухмыляясь – и тут же начиная выплёвывать ледяную крошку, забившую ему рот.
– Оттаскиваю, валбой, оттаскиваю, – выдал ответ отомщенный Сихали.
…Ровно в пять утра «подлёдный ход» вышел к штреку на отметке 201. Пришлось немного взять вверх, чтобы соединить два туннеля, но это уже были «мелкие мелочи», по выражению Рыжего.
Держа перед собою лучемёт «Биденхандер», тяжёленький агрегат из керамики, Браун прошагал к шахте. Подачу тока к шахте «международники» отключили, но автономный энергоблок работал попрежнему – в штреках было светло и тепло.
– До пятого горизонта можно и подъёмником, – подсказал Купри, – а дальше – ножками.
Так и сделали. Первыми в кессон поднялись Сихали, оба Шурика, Станислас Боровиц, Шалыт и ещё четверо океанцев – невозмутимых парней с лучевиками, болтавшимися на ремнях. Парни небрежно сложили на них мозолистые лапищи и только посматривали на генрука, ожидая команды.
– Группа Шалыта, – негромко сказал Браун, – захватывает штаб. Ваша задача – перехватить управление «Големами», и как можно скорее. Люди могут и струсить, роботы – никогда. Группы Белого и Купри берут школу – там казарма. Пункт связи должен быть разрушен – туда направится…
– Разрешите нам! – произнёс за спиною у Сихали запыхавшийся голос Марты Вайсс.
– Действуйте. Вас поддержит Боровиц.
Распределив остальных по секторам, Тимофей выдохнул и тихонько вышел на главную площадь Пенсаколы. Она была пуста. Часовых оккупанты не выставляли, полагаясь на боевых роботов.
– Спят, гады… – процедил Купри, любовно оглаживая новенький двухпотоковый бласт.
– Назовём операцию – «Будильник»! – хихикнул Боровиц.
Следом за сегундо показались двое океанцевкрепышей, на пару волочивших увесистый лазермегаджоульник. Сихали указал им на Центральную метеобашню, и парочка понятливо кивнула.
– На позиции, бегом марш!
Низко согнувшись, фридомфайтеры перебегали площадь, группа за группой, занимая позиции у приземистого корпуса школы, у спортзала, у клуба, вдруг ставшего штабом, у хрустально взблёскивавших теплиц, – гнутые листы прозрачного силиколла коегде осыпались после прямых попаданий, и зелень полегла, помёрзла.
– Ах ты… – страдальчески сморщился Боровиц. – Зелепушечкуто за что? Лучокто какой, салатик… Эх!
– Ничего, Стан, – подбодрил его Тимофей, – отомстим и за «зелепушечку»!
Он глянул на часы. Пять тридцать. Почти. Пять секунд осталось до «штурма изнутри». Четыре, три, две, одна…
– В атаку!
В первые мгновения ничего не происходило, а потом посёлок стал оживать. Тусклые краснолиловые вспышки осветили изнутри классные комнаты школы, и тут же раму окна выгнуло и вышибло упругим взрывом, чёрной раскорякой в проём полетел труп – то ли «наш», то ли «не наш».
За порог спортзала выскочил «международник» в лёгкой броне, но без шлема, видать, не успел надеть. Присев, он выставил перед собой «Сиксшутер лайтинг»,
У Сихали появилось такое ощущение, будто его собственное сердце перестало биться. Он вскинул бластер и выстрелил дважды, прожигая выпученные голубые глазки «интера», разбрызгивая серое вещество, вскипевшее и «сбежавшее», как молоко из кастрюльки.
На языке у Тимофея вертелись десятки жгучих слов, далёких от лексических норм, но что толку орать и брызгать слюной? Стана больше не было! Душа этого вечно пьяного, бестолкового, но доброго человека отлетела, расставаясь с бренным телом.
– Гады! – прорычал Харин за спиной у Сихали и ринулся вперёд.
– Стоять! – осадил его Тимофей. – К штабу!
ТугаринЗмей молча развернулся и грузно понёсся, куда было сказано. Браун поспешал следом, не оборачиваясь, обещая себе погонять Альварадо и присных по лужайкам «Авалона» и снять президентские скальпы. Все четыре!
– Змей! – крикнул Сихали. – Огня не жалеть!
– Не буду!
В штабе кипел бой – каждое окно превратилось в амбразуру, фридомфайтеры брали штаб приступом, падая в снег один за другим. Вздрагивая всем телом, рухнул Кобольд. Ничком упал и перекатился на спину Борис Сегаль – его глаза стекленели, отражая небо. Перевесился через подоконник подстреленный «интер», ещё один выскочил в окно, группируясь в прыжке – и попадая под перекрёстный огонь лучемётов. На снег шмякнулось уже мёртвое тело. Из дверей, низко пригибаясь под притолокой, шагнули двое в боекостюмах. Их не спасло и мезовещество – мегаджоульный лазер с верхушки метеобашни сверкнул дуплетом, прожигая каждому «международнику» по очереди ребристые радиаторы энергоранцев.
Тут же, будто очнувшись от спячки, активизировались «Големы» – пять яркозелёных и бледнофиолетовых струй плазмы поразили середину башни – та осела, верхом проламывая низ, покосилась и рухнула, напуская облако пыли.
– За мной! – крикнул Тимофей, врываясь в здание бывшего клуба. Прямо навстречу ему шагнул гигант в бронескафандре. Не думая, генрук бросился на пол и, что есть силы, ударил пятками по толстой, ребристой тумбе правой ноги боекостюма. «Интер», ещё не ступивший ею на пол, покачнулся, теряя равновесие, и он бы его восстановил, если бы ТугаринЗмей не ударил по БК обеими ногами в прыжке. Выстрел из плазменного излучателя провыл мимо самой головы Харина, а вот «интер» не устоял – с гулким грохотом повалился на пол. Упав боком, он выставил бронированную руку – Сихали услышал, как напряжённо шелестит псевдомышца, – и перевернулся на живот, дёрнулся, подкидывая горбом энергоранца, согнул колено…
Мигом подавив желание всадить в «интера» хаароший импульс, Тимофей бросился вперёд, вскочил на БК верхом и стал лихорадочно искать у того между плеч рычаг немедленного отпирания. Бронескафандр внезапно замер. Раздался щелчок, послышалось шипение, и БК раскрылся, как футляр для человека. Из «упаковки», будто из саркофага, суетливо выбрался щуплый «интер».
– Сдаюсь! – заверещал он. – Сдаюсь!
– А я не беру пленных, – холодно сказал Браун, нажимая на курок.
Пробой, выдавив кровяной сгусток, зачернел точно посерёдке переносицы «международника», и глазки его тут же перестали бегать. Готов.