Ганзейцы. Савонарола
Шрифт:
— Ради всего святого, не покидайте меня!
— Вам нечего меня бояться, — сказал ему Реймар спокойно, — ваша кровь, пролитая мною, меня охладила. И я сегодня пришёл, чтобы предоставить вам полную возможность загладить ту тяжкую вину, которую вы совершили по отношению ко мне и к моему отцу!
Лицо датчанина выразило сильнейшее волнение.
— Чего же вам от меня нужно? — спросил он мрачно и резко.
— Прежде всего желаю, чтобы вы отказались от клеветы, позорящей мою честь! — отвечал Реймар. — Вы сообщили моему отцу в совершенно превратном виде о том несчастье, которое постигло
— Я повторил только то, что мне передавали другие, — уклончиво отвечал Торсен.
— Этого я не могу допустить, тем более что вы отца моего уверили, будто бы вы были очевидцем моего бегства от нападавших морских разбойников. При этом вы даже стращали его тем, что можете представить и других свидетелей, которые готовы будто бы поддержать ваши показания. Зачем вы этой угрозы не выполнили?
Торсен помолчал и потом ответил:
— Я и сам потом не мог отыскать этих свидетелей.
— Но скажите по крайней мере: кто же это были?
— Они принадлежали к экипажу Бойского флота.
— А! — с усмешкою сказал Реймар. — Уж не те ли самые, которые лежат на дне морском, потопленные пиратами, нанятыми королём-аттердагом?!
Эти слова произвели сильное впечатление на Торсена. Он стал тревожно озираться и напрасно старался казаться спокойным.
— Кто мог вам это сообщить? — спросил он едва слышно.
— Да ваш же друг и приятель!
— Нильс! — вскричал Кнут Торсен, позабывшись.
— Нет — другой, Петер Скитте — главный начальник этих разбойников. Я встретился с ним в нашей ганзейской конторе в Новгороде и вынудил его дать мне правдивый отчёт обо всех ваших тёмных делах.
Эти слова привели датчанина в ещё большее смущение.
— Замысел, который вы придумали при помощи ваших сообщников и пособников, был поистине мастерски затеян и ловко приведён в исполнение. Я попался в вашу западню, потому что увлёкся преследованием быстроходного судна, на котором находился Скитте. Но вам недостаточно было этого, чтобы отомстить мне за урок, который я вам дал мечом моим во время вашего нападения на «Стальной двор»! И вот вы постарались перед отцом моим выставить меня трусом, будто бы обратившимся в бегство при приближении разбойничьего корабля! Вы уверили его, что я предоставил весь наш Бойский флот на произвол судьбы... И эта ложь, эта клевета была тем более отвратительна, что соединялась с насилием и вымогательством у него денег на восстановление ваших расстроенных дел. Не говорю уже о том, сколько горя вы принесли, разорвав тесную связь между отцом и нежно любившим его сыном... Вам этого не понять!
Торсен пристыжённо опустил глаза.
— Я требую от вас, прежде всего, восстановления чести и доброго имени моего, требую письменного заявления при свидетелях о том, что вы преднамеренно меня оклеветали, исказив истинное происшествие вашим вымыслом.
— Этого я ни за что не сделаю! — воскликнул Торсен, приподнимаясь на постели.
— Прекрасно! — отвечал ему с величайшим спокойствием Реймар. — В таком случае я передам вас в руки правосудия как клеветника, обманщика, как должника и нарушителя общественного спокойствия,
Кнут Торсен тяжело вздохнул и опустил голову.
Настоятель обители, вошедший в комнату больного вместе с отцом Ансельмом вслед за Реймаром, подтвердил слова молодого человека, заявив датчанину, что если он не согласится на все справедливые требования Реймара, то будет неминуемо передан в руки надлежащей власти.
Итак, Кнуту Торсену осталось только одно — подписаться под свидетельством, которое возлагало на него весь позор, запятнавший имя Реймара.
Реймар прижал к сердцу этот листок, на котором подпись Торсена была скреплена подписями настоятеля и отца Ансельма. Глаза юноши наполнились слезами, и он воскликнул:
— Теперь я вновь могу переступить порог родного дома и взглянуть прямо в глаза моему отцу и обнять мою мать и сестру!
Датчанин мрачно и упорно смотрел в сторону.
— Теперь ещё есть у меня до вас другое дело, — начал опять Реймар после некоторого молчания. — Мой отец дал вам известную сумму денег в долг, на срок, который вы давно уже пропустили, так как, видимо, желаете уклониться от исполнения ваших обязательств. Вы для этой цели переселились в Данию, сообразив, что вас невозможно будет преследовать там за долги при нынешних беспрестанных войнах немецких торговых городов с аттердагом. Так вот и это дело тоже должно быть теперь же улажено.
Кнут Торсен, однако же, стал оспаривать размеры выданной ему суммы и, наконец, уличаемый Реймаром, насмешливо воскликнул:
— Что же вы со мной спорите? Не хотите ли заглянуть в моё долговое обязательство в городской книге, что в Любеке?
— Кнут Торсен! — сказал Реймар совершенно изменившимся голосом. — До сих пор я считал вас только злым и мстительным человеком, который не разбирает средств для удовлетворения своей страсти. Но ваше теперешнее насмешливое замечание выдаёт в вас просто негодяя!
Торсен закричал от злобы и сжал кулаки.
Молодой любечанин бесстрашно подошёл к нему и сказал:
— Я знаю, что это вы приказали выкрасть ваше обязательство из городской книги.
Торсен содрогнулся, и его взор ясно изобразил полное признание виновности.
— Я, право, ничего об этом не знаю, — поспешил он пробормотать. — Если этот документ и пропал, то я в этом нисколько не виноват. Могу присягнуть в том, что с того дня, как я в последний раз посетил вашего отца в его конторе, я ни разу не бывал в Любеке!
— Вы приводите детские доводы, — сказал Реймар с величайшим пренебрежением. — Само собою разумеется, что не вы сами, а только по вашему поручению другое лицо похитило этот документ, точно так же, как по вашему наущению произведено было нападение и на Бойскую флотилию, хотя вы сами при этом и не были. Нет, нет, Торсен, поступайте, как подобает зрелому и разумному мужчине. Нам же с вами ни о чём более и говорить не придётся, и я оставлю вас в покое, как только вы исполните ваши обязательства по отношению к моему отцу.