Гарем

Грассо Патриция

Эстер колебалась. Раскрывать торговцам коврами, кто она на самом деле, ей, естественно, не хотелось. Однако и ей самой, и ее кобылке нужно было подкрепиться, чтобы продолжать путь.

– Окажи нам честь, – продолжал Карим с едва заметной иронией. – Семья Казарьян с уважением отнесется к важности и секретности твоего поручения.

После такого обещания Эстер кивнула в знак согласия. Если они будут держаться поодаль и не станут докучать ей, то для беглянки, возможно, все окончится благополучно.

Спустя пару часов караван

Казарьяна остановился на полуденный привал. По приказу караван-баши слуга принес бадью с водой и торбу с зерном для лошади, а Эстер, избегая разговора с ним, отошла в сторону, уселась на землю в скудной тени какого-то деревца и смежила веки, притворяясь, что задремала.

До сих пор вроде бы ничто не грозило ей разоблачением. Женщины из семьи Казарьяна принимали ее за юношу и не смогли затевать с ней беседу, а мужчины были заняты лошадьми, мулами и верблюдами. Им было не до разговоров.

Усталая, голодная и совершенно одинокая, Эстер все же не могла отрешиться от дум по поводу того, что происходит сейчас в Стамбуле. Понес ли Омар наказание за свою оплошность? Несомненно, да.

В воображении Эстер предстал маленький евнух, забитый плетками до смерти. Чувство вины обожгло ее, а потом словно льдом сковало сердце. Как ей жить дальше, когда на ее совести уже две смерти. Почему она не способна предвидеть последствий своих поступков?

А что с Халидом? И о нем она думала с глубокой печалью. Как же он унижен, узнав, что новая рабыня его матушки дерзким своим побегом нанесла оскорбление царственной семье.

– Привет, – услышала Эстер тоненький голосок и встрепенулась.

Ей улыбалась крохотная девчушка.

– Привет! – откликнулась Эстер сквозь свою куфью.

Малышка указала пальцем на скрытое покрывалом лицо и спросила:

– Что ты там прячешь? Подошедший Карим тут же вмешался:

– Моя самая младшая. Ее зовут Криста. Он протянул Эстер рог, наполненный молоком, и лепешку, а Кристе приказал:

– Ступай к матери.

Девочка упрямо сжала губы и не подчинилась.

– Ты позоришь меня перед гостем. Уходи. Девочка наконец соизволила послушаться отца и отбежала в сторону, где уселись за трапезу женщины.

– Моя единственная дочь избалована, – благодушно поведал Карим. – В этом виновата ее мать. А почему ты не ешь? И что ты так усердно скрываешь под куфьей?

– Я ем в одиночестве, потому что шрамы на моем лице пугают окружающих, – солгала Эстер, и тотчас дрожь пробрала ее. Она очень ценила свой маленький язычок и не желала лишиться его.

– Понятно! – Игра кота с мышью забавляла Карима, тем более что все преимущества были на его стороне. – Однако мы, армяне, много пережили страданий и навидались всяких ужасов. Поверь, что зрелище твоих шрамов вызовет к тебе сочувствие, а аппетита мне не испортит.

– Я предпочитаю есть в одиночестве, – упрямо повторила Эстер.

– Как пожелаешь! – Он повернулся, собираясь уйти. –

Мы выступаем через час.

Эстер попробовала молоко, налитое в рог, и ощутила его странный вкус.

– Что это такое? спросила она, опасаясь какого-нибудь подвоха.

– Армянский лаваш и козье молоко. Больше мне нечего предложить.

Отвернувшись от собравшихся в кружок Казарьянов, убрав покров ото рта, Эстер жадно набила рот хлебом. Не успев прожевать его, она стала пить молоко и тут же поперхнулась.

«Ты ешь как свинья!» – вспомнились ей упреки Халида. В отдельных случаях он был прав – надо отдать ему справедливость. Но почему она вообще подумала о нем? Именно сейчас, когда освободилась из лап зверя и должна быть безмерно рада этому обстоятельству? Откуда тогда это тягостное ощущение потери?

Эстер решительно тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и тщательно прикрыла лицо в надежде немного подремать и не быть во время сна разоблаченной в своем маскараде кем-нибудь из армянского семейства.

Ей показалось, что минуло не больше секунды, как ее сон был прерван. Карим поднимал людей, и те послушно вставали, шли к верблюдам или садились на лошадей. Эстер заторопилась к своей кобылке, потрепала ей холку, а затем устроилась на ее спине.

Перед ней возник вездесущий караван-баши.

– Не хочешь ли ты занять место рядом со мной во главе каравана?

– Нет, благодарю.

Эстер готова была глотать пыль от сотен копыт, лишь бы не находиться среди многочисленного племени Казарьянов и подвергаться постоянной угрозе разоблачения.

– В таком случае и я поеду с тобой позади, – объявил Карим.

Эстер пожала плечами, изображая безразличие. Она искала одиночества, так как догадывалась, что роль мужчины, а тем более доверенного гонца Халид-бека, исполняется ею из рук вон плохо и зрители ей не нужны. Чудо, что этот проницательный армянин еще до сих пор не докопался до истины. Но все же, если упорно избегать его общества, то можно возбудить в нем излишнюю подозрительность.

Весь день караван-баши испытывал на прочность нервную систему Эстер, задавая бесчисленное множество неожиданных и коварных вопросов. Наконец он притомился и умолк, но еще задолго до этого Эстер уверилась, что армянин всеми способами пытается уличить ее во лжи.

Солнце уже склонилось к закату, когда был отдан приказ остановиться на отдых. Караван-сарай, где Казарьяны собирались провести ночь, представлял собой одноэтажное строение, окруженное просторным двором. Через каждые восемнадцать миль на всех дорогах громадной Оттоманской империи были в обязательном порядке построены эти приюты для усталых путников.

Сердечная встреча, обильная еда, ночлег и безопасность от нападения разбойников были уготованы всем, кого ночь заставала в пути, и никого не гнали прочь, и никому не отказывали в гостеприимстве из-за пустого кошелька.