Гаргулья из главного управления
Шрифт:
Я вздыхаю и отмахиваюсь от нее.
— Да, хорошо. Я ничего не видела.
Кэти уходит, даже не пожелав мне спокойной ночи, и и я остаюсь сидеть одна в вестибюле, напряженно вглядываясь в пустоту.
Я прислоняюсь к стене и стараюсь не позволять своим мыслям пропитываться ревностью, потому что это не так. Обычно я бы не хотела ничего подобного, просто в это время года мне становится сверхъестественно жарко с каждым, с кем у меня возникает хоть малейшая химия.
Я прижимаю руки к лицу. Наверное, поэтому я набросилась на этого парня-горгулью.
Мой цикл действительно
Именно тогда я снова делаю вдох; дуновение знакомого запаха, этого свежего запаха дождя на тротуаре, заставляет мое тело почти согнуться пополам от того ноющего желания, которое снова возникло. Волна накатывает на меня так внезапно, что напоминает мне о причине, по которой я вообще ушла из бара, о том, о чем мне нужно позаботиться.
Сочетание факторов заставило меня сбежать — заданный им вопрос «кто ты» и тот факт, что рычание в его голосе, когда он задавал этот вопрос, основательно пропитало мои трусики.
Мне нужно было выбраться, мне нужно было укротить потребность, вгрызающуюся в мое существо.
В нижней части живота нарастает беспокойство, которое не оставляет меня в покое. Это чувство мучило меня и раньше, но никогда оно не было похоже на гребаную чуму. Это переполняет мои чувства до такой степени, что я не могу вести себя как нормальный человек в этом отеле.
Конференц-зал, в котором мы проводили собрания нашей компании, пуст в это вечернее время, и, к счастью, поблизости. Тихо проскальзываю внутрь, прислоняюсь к стене и расстегиваю парадные брюки. Чувствовалось ли это так остро в прошлый раз?
В прошлый раз, не было горячего горгульи каждый раз, стоит мне обернуться. В прошлый раз я осталась дома, заказала еду на вынос и соблазнила курьера. Меня охватывает волнение, когда я прижимаюсь спиной к стене и провожу руками по грудям. Они маленькие, каждая едва ли в горсть. Руки касаются сосков, пощипывая и перекатывая их между пальцами, пока они не сжимаются от удовольствия.
Когда все эти мягкие прикосновения не приносят мне настоящего удовлетворения, я раздвигаю ноги и провожу рукой по животу. Я расстегиваю ширинку своих парадных брюк, в то время как другая рука продолжает заниматься моей грудью, сдавливая ее и пощипывая. Я медленно глажу себя, моя рука касается губ, кончики пальцев с каждым движением все больше задевают внутренние губы, мало что делая, чтобы облегчить потребность, опустошающую мою сердцевину. Мое тело требует большего, и я наполовину задаюсь вопросом, будет ли достаточно просто попытаться удовлетворить себя. Кончиком пальца я нахожу свой клитор и начинаю массировать круговыми движениями. Я закрываю глаза и представляю, как горгулья, высокий и красивый, проводит по мне руками. Я хочу целовать, касаться губами, попробовать его на вкус, прикасаться и чувствовать эти твердые мышцы в своих руках.
Дверь конференц-зала со скрипом открывается, и я застываю в луче света.
Я мысленно составляю свое заявление
6
То, что горгулья видит меня, в некотором роде неизбежно, кажется, что луч света, который ловит меня, падает точно на мою руку, засунутую в штаны.
— О, еще раз привет, — слишком небрежно бормочу я, глядя на плитку на полу. Я думаю о попытке привести себя в более подобающий вид, но мое тело застывает. Я имею в виду, он должен учуять, даже если я буду в менее впечатляющих обстоятельствах.
Эта ночь не закончится. Мне нужно просто забраться в постель и снова появиться только для выписки.
— Ты в порядке? — спрашивает горгулья с удивлением в голосе.
Я просто тусуюсь в пустом конференц-зале отеля, мастурбирую, обдумываю свой жизненный выбор, как видишь.
— Мне, эм, нужно было немного побыть одной, — говорю я ему. Это так же верно, как и все остальное, что я чувствую.
Мое сердце колотится в груди, но также немного похоже, что оно делает это у меня в штанах. Потребность прикоснуться к себе усиливается, когда я вдыхаю его запах. Он стоит так близко ко мне, что его запах заполняет мои легкие, словно я ныряю в бассейн.
Я сглатываю, пытаясь взять себя в руки.
Я продолжаю говорить себе, что мне все равно, что этот парень думает обо мне. Я даже не знаю, кто он на самом деле. Но даже если я смогу убедить себя в полном безразличии к нему, мое тело не получит уведомления.
Я не собираюсь прикасаться к себе в его присутствии. Я должна где-то провести черту.
Он должен сделать очевидное: просто отступить и закрыть дверь, притвориться, что той доли секунды, когда он увидел меня, не было. Я не могу понять, почему он не делает этого.
Проходит слишком много секунд, пока мы просто смотрим друг на друга. Я представляю, что, вероятно, выгляжу так, будто у меня приступ астмы или что-то в этом роде, учитывая, как тяжело я дышу. Нет, кого я обманываю, не может не быть очевидно, что я делала.
Его глаза скользят по мне, одна рука у меня в штанах, а другая держит меня за грудь. Его ноздри слегка раздуваются.
— Ты спросил в баре, кто я, — говорю я, мой голос звучит немного сдавленно, я задыхаюсь, пытаясь сдержать стон. Я пытаюсь придумать, как лучше это сказать, прежде чем решу: «к черту это, к черту меня, к черту всю эту поездку». Он уже видел мой вибратор в виде члена химеры, не похоже, что у меня осталось хоть капля достоинства рядом с этим парнем.
— Я сирена, — слабо произношу я. Это такое же объяснение, как и все остальное, тот факт, что мое тело каким-то образом более готово к работе, чем было раньше. — И я не могла взять отпуск на время своего безумного периода кормления…
Снаружи, в коридоре, слышен какой-то шум, звуки разговоров людей, и он подходит ближе, его фигура в дверном проеме отбрасывает скрывающую меня тень, прежде чем дверь закрывается, и мы остаемся наедине.
Я отодвигаюсь немного дальше внутрь, чтобы освободить место для размаха его крыльев, и от этого движения моя рука опускается глубже в штаны, а пальцы касаются моего жаждущего клитора. Я шиплю от соприкосновения, резкой, слишком короткой ноты удовольствия, боли и облегчения.