Гаргулья из главного управления
Шрифт:
Всю прошлую ночь я металась между мечтами о том, что могло бы произойти, если бы дело зашло дальше, и тревожными кошмарами о том, что он ненавидит меня, испытывает отвращение ко мне лично. Я могу только представить, что все, чем я с ним поделилась, любое понимание того, кто я как личность, размыто и сведено к клише: сирене, пытающейся соблазнить кого-то через несколько минут после встречи.
— Я сожалею о, эм, прошлой ночи, — бормочу я, когда становится ясно, что наши коллеги на самом деле не обращают внимания на упражнение, хотя одна моя рука сжата в руке Влада. Надеюсь, мне
Возможно, все.
— Нет, не стоит, — бормочет он в ответ, и на мгновение я не уверена, что правильно его расслышала.
— …Ты уверен? — шепчу я в ответ, а затем съеживаюсь от самой себя. Почему бы мне просто не смириться с тем фактом, что он не ненавидит меня за прошлую ночь?
Вероятно, потому, что это означает, что мое либидо воспримет это как разрешение мечтать о том, чтобы снова поцеловать его. Я не хочу его расстраивать, но возможность того, что ему это понравилось так же сильно, как и мне, кажется опасной.
Есть что-то в том, как его взгляд задерживается на другой стороне комнаты у двери, в медленной клыкастой улыбке, которая украшает его челюсть, что заставляет меня понять: я смотрю на него слишком пристально. Я не могу остановиться. Его взгляд падает на меня, и от этого у меня по коже пробегают мурашки.
— Да, я уверен, — кивает он, приподнимая бровь с легким намеком на юмор. — Дай мне знать, если я понадоблюсь тебе снова.
Черт возьми, постарайся быть немного менее возбужденной от мистера Отдел Широкие Плечи. То, что он горяч и удивительно спокойно относится ко всей моей ситуации, не означает, что это хорошая идея.
Когда к моим щекам приливает жар, кажется, что они вот-вот воспламенятся, я быстро возвращаюсь к наблюдению за своей обувью.
Я буквально только что закрыла дело на работе, где человек и орк безобразничали в офисе, как будто никто другой этого не мог видеть. Я имею в виду, там есть довольно грубые кадры с лифтом, и не в обиду Дженис и Хенту, но я бы хотела этого не видеть. Впрочем, я не виновата в брачных узах, просто гора бумажной работы, которая означает, что мне следует лучше знать, что не стоит смешивать бизнес с удовольствием.
Десять минут спустя я стою в центре узла из коллег. И это значительно менее весело, чем тот узел, о котором можно было бы мечтать.
Билл и Анжелика в высшей степени ужасны в разгадывании этой головоломки. Джессика исчезла в концептуальной уборной, и, похоже, Влад выполняет большую часть работы в групповом проекте.
— Хорошо, Билл и Гвен, поднесите руки к голове Анжелики, — говорит он, указывая подбородком на наши сцепленные руки.
Я делаю, как мне сказали, и пригибаюсь, чтобы Билл мог перешагнуть через мои теперь скрещенные руки, и поворачиваюсь так, чтобы рука Влада обвилась вокруг меня, как было указано. Я прочищаю горло, чтобы скрыть шум, который издаю, когда моя спина соприкасается с его очень твердой рукой.
Это пытка.
Я не могу оторваться от Влада, но меня держит на расстоянии его чрезмерно профессиональная аура. Я уверена, что кто-нибудь заметил бы. Но было
Мне не следовало пользоваться этим моментом, этой головоломкой. Я просто рою себе могилу поглубже. Но я не могу сопротивляться тому, как он машет хвостом с новообретенной энергией.
После каждой возможности я знаю, что не должна этого делать, но я делаю это снова.
В какой-то момент Влад притягивает меня к себе и эффективно поднимает, решительно и легко, над соединенными кулаками Билла и Анжелики и опускает меня, запыхавшуюся, обратно на землю.
Вот так наша маленькая группа закончила распутываться.
— Владыр! Тебе следовало сначала спросить ее, — упрекает его Анжелика, но моя нижняя часть так взволнована этим. Я бы снова встала в очередь на эти американские горки.
— Все в порядке. Не знаю, смогла бы я перешагнуть через вас двоих на этих каблуках, — ухитряюсь сказать я вместо того, чтобы пытаться взобраться на него.
Анжелика снова усмехается, но уходит с Биллом, вероятно, чтобы спросить Лили, каковы дальнейшие правила.
Я должна воспользоваться этим моментом наедине с Владом.
— Хм, на всякий случай, если это когда-нибудь всплывет. Никому не говори, кто я, — как-то слабо говорю я, привлекая его внимание.
Я полагаю, он мог бы думать обо мне хуже, если я хочу это скрыть. Не у каждого монстра есть такая возможность. Но я не могу доверять всем.
— Профессионал по работе с монстрами? — его брови хмурятся, когда он оглядывает нас и бормочет: — Или сирена?
Я на мгновение прикусываю губу.
Я не знаю, что он знает о моем виде, но я знаю, что есть много мифов, когда речь заходит о сиренах. Предполагается, что мы должны петь, соблазнять и заманивать мужчин на верную смерть. Что ж, любой пол справится с работой. Мы питаемся сексуальной химией. Лично я никогда никого не убивала, питаясь за счет них, просто истощала их ауру настолько, чтобы создать эффект, подобный похмелью. И некоторые из нас, включая меня, довольно явно лишены слуха. Я никогда никого не убеждала переспать своим пением.
Но вся эта история с сиренами затрудняет сближение с людьми. Люди часто сначала думают, что ты одна из них, но когда узнают, кто ты на самом деле, они принимают тебя за волка в овечьей шкуре. Большинство монстров считают тебя кем-то вроде падальщика. Либо у людей есть определенные представления о том, как я должна себя вести, либо они думают, что я просто сплю с ними, чтобы ими питаться.
— Люди смотрят на меня по-другому. Это просто… — я пожимаю плечами и как бы без энтузиазма пытаюсь объяснить это, когда Лили начинает громко кричать, перекрывая всеобщую болтовню, что на сегодня мы закончили, а до ужина в банкетном зале еще полчаса. — Я была бы просто признательна, если бы ты держал это при себе.