Гармония по Дерибасову

Михайличенко Елизавета Юрьевна

Исток первого притока располагался на выезде из Назарьино, в «Арбатовском» квартале. Цены на землю в этой точке земного шара устремлялись к уровню центра Токио.

Два других притока сливались в кооперативе «Контакт», образуя еще более мощное русло. Один наполняла та самая половина сверхдоходов, от начавшегося к концу зимы таяния девственных снегов и холостяцких глетчеров под обжигающими пророчествами Чхумлиана о семейном счастье. Второй же поток появился недавно и свидетельствовал о творческом росте Дерибасова. Подумать только, еще четыре года назад сельский зоотехник, приторговывавший свининой на мотоцикле, спустя два года превратился

в кооператора областного масштаба, пересевшего с «Запорожца» на «Волгу». И вот, начавши свое возрождение всего полгода назад с дешевой и, казалось, обреченной на быстрый провал аферы, Дерибасов вышел на комбинацию вполне столичного уровня! Более того, он разработал безотходную технологию! После того, как Осоавиахим получал деньги за очередной арбатовский угол, Чхумлиан начинал готовить будущую паломницу. Одиноким женщинам с жилплощадью он напоминал, что есть возможность совершить вожделенное для их сверхдуши деяние - дать возможность страдающему в отрыве от его Верховной Личности ученику воссоединиться с учителем, чтобы они смогли стать неразлучными, как молодой йог Назари и мудрый Гуру. После чего Осоавиахим ставил вопрос ребром и разъяснял, что для благого деяния, нейтрализующего действие вездесущей частицы «Ом», требуется вступить в фиктивный брак с заслуженным буддо-христианином и прописать его на своей жилплощади, чтобы на время паломничества дать тому возможность спокойно медитировать.

С учениками у Дерибасова проблем не было - в «Контакте» скопилось огромное количество периферийных холостяков, готовых продать свободу за московскую прописку. И как же радовались они, получая в «Контакте» адрес Осоавиахима, который предлагал не торговать своим телом, а покупать прописку и арендовать жилплощадь! А то, что Дерибасов, получая львиную долю, оставался в тени, свидетельствовало уже о его профессионализме.

Больше всего неудобств доставляло Дерибасову впитанное с молоком матери, идущее от Анфима Дерибасова, назарьинское неприятие сберкнижек и других ценных бумаг. Ни бездарные кутежи, ни покупка черного «мерседеса», ни меценатство, не могли утрамбовать дерибасовское состояние хотя бы в портфель. И маленький, но тяжелый чемодан, с которым Дерибасов не решался расставаться надолго, отравлял ему все удовольствие.

В роскошных постелях самых дорогих из общедоступных женщин столицы Дерибасов боялся сомкнуть глаза, ибо не был уверен, что ему дадут проснуться.

В ресторанах он не решался отойти от чемодана потанцевать.

Он даже добыл пистолет!

Но и в квартире на Цветочном бульваре не было ему покоя. По ночам он слышал стуки крюков с веревками, забрасываемых на балкон, скрипы, шорохи и лязг отмычек. И часто жалел Мишель, что прогнал от себя Саньку, единственного совестливого человека в этом городе.

Саньку Мишель встретил в начале июня, на Арбате. И издалека не узнал. И одеждой, и прической, и походкой, и высокомерно-брезгливым выражением лица - всем Санька не отличался от нормального московского акселерата. Разве, что по бокам висели две девицы намного выше среднего класса.

И это было особенно удивительно, потому что в Назарьине девки сторонились Саньки. Ну не нравился он им! И тощеват, и сутуловат, и очки... Не было в нем настоящей назарьинской стати. Хоть бы на гармошке или гитаре играл, или зубы толком скалил... В общем, не щекотало у назарьинских девок в носу от Санькиных шуточек - только носики морщились...

– Санька!
– отдался первому порыву Мишель,

И вдруг понял, что Санька

заметил его намного раньше и не испытывает по этому поводу ни малейшего энтузиазма.

Санька что-то сказал девицам, те недовольно отцепились и уселись на бетонный вазон.

– Ну, как дела, студент? Общежитие не надоело?
– Дерибасов тут же решил поселить Саньку с собой и взять на полное довольствие.

– Общага?
– поморщился Санька.
– Да не-е, Миш, я квартирку снял. Тут неподалеку. Кстати, я там тебе что-то должен был?
– он вытащил из кармана комок купюр.

– Да брось, - искренне отказался Мишель, прощая Саньке все, даже переход на «ты», и поставил чемодан на брусчатку.

– Ну, ладно, - не стал настаивать Санька.

– А башли откуда?
– не удержался Мишель.
– Фарцуешь или что?

Санька впервые улыбнулся:

– Или что... Уж вагоны не разгружаю, не беспокойся.
– После паузы он вяло кивнул на отпущенные космы Чхумлиана, стянутые серебряным обручем: - Хиппуешь на старости лет или народ дуришь?

– Ладно, за столиком все расскажу, - засуетился Мишель.
– От тебя у меня секретов нет. Я тут такое кручу!.. Короче, бери девок, у меня в «Праге» метр прикормленный. Кто из них твоя?

– Да не-е, Миш, - поскучнел Санька.
– В другой раз. У нас тут свои дела.

– Черт с тобой!
– компанейски рубанул Мишель.
– Сегодня я не спешу. Пройдусь с вами по вашим делам, а потом загудим. Ты ведь без меня от второй не избавишься.

Санька улыбнулся во второй раз:

– Хороший ты мужик, Миш, только женился рано, а в Москву приехал поздно. А надо бы наоборот... Ну ладно, шеф, может, еще встретимся...

Не успевший оценить степень обидности, Мишель машинально пожал протянутую руку и вспомнил:

– Стой! А почему все-таки Авгырд?

– Чего?
– не понял Санька.

– Ну бык... Крылатый. Почему ты его Авгырдом назвал?

– А-а... легенда... Слушай, не помню... А, ну да - это же Дрыгва наоборот.

Через несколько шагов Санька обернулся:

– Кстати, Миш, ты в курсе... Ну, что тёть Дуня родила?

Когда к Дерибасову вернулся дар речи, Санькина спина была еще в пределах слышимости.

– Ты че брешешь?!.. От кого?!..

– От генерала!
– озорно крикнул Санька, цепляя девиц.

– От какого?

– От отставного!

Девицы зашлись в молодежном астматическом смехе. Рифмованный ответ не оставлял сомнений, что Санька брешет. А это уже был вызов. Так подло мужское достоинство Дерибасова никогда не оскорбляли. Да еще перед девками. Да еще земляк, да еще сопляк, да еще единственный человек, которому он бескорыстно помог!..

Дерибасов кинулся за охамевшим молокососом, но невидимая «золотая» цепь натянулась, и Мишель, почувствовав на горле ошейник, похолодел и вернулся к чемодану. И лишь ощутив его тяжелую силу, Мишель успокоился от мысли, сколько благ потерял этот сопливый придурок за несколько минут.

Пока Дерибасов таскал свое сокровище по Москве, Дунино сокровище впервые улыбнулось.

– Зачем я не послушал свою Дунико?
– сокрушался Гиви.
– Построил такой большой дом! Пока добежал - Чхумлиан уже плачет...

– Чуня, Чхумлик мой сладенький, ну, улыбнемся папочке скорей!
– неистово сюсюкала Дуня.
– Гиви, ты вымыл руки? Положь дитё!

– Да не нервничай, Дунь. Молоко пропадет, - влезла сестра Лидия.
– Ничего ему не сделается, крепкий парень! Не знала бы, что недоношенный, не поверила б!