Гарри Поттер и Фактор Неопределённости
Шрифт:
— Пожалуйста, умоляю... можно я ей скажу?
Гермиона сидела за столом и пыталась поработать над статьей, которую писала в соавторстве с другим ученым, но не могла сосредоточиться. После завтрака Гарри она не видела, но никак не могла выкинуть его из головы. Одна ее часть хотела схватить его и вытрясти из него правду — что же было у него на уме?.. другая хотела схватить его и сорвать с него одежду.
Тут, будто эти мысли его призвали, открылась дверь, и вошел Гарри.
— Занята?
— Да не то чтобы.
Она
— Мне утром от Сорри сова пришла. Он в порядке: прикрытие не засветил. Что насчет вчерашнего нападения — подозреваю, что у Аллегры в Хогсмиде есть парочка информаторов: они нас нашли и сообщили ей.
Она кивнула:
— Похоже на правду. Я рада, что с Сорри все нормально.
Гарри стал рассматривать свои пальцы:
— Так что, обсудим то, что случилось за завтраком, или притворимся, что это ничего?
Она пожала плечами и взялась за перо:
— Не хочешь никому рассказывать — ничего не имею против.
— Ты тоже никому не хочешь рассказывать!
— Нет, но я думала, ты захочешь!
— А я думал — ты!
— Это уже смешно.
— Очень, — он поднял глаза на нее. — Тебе стыдно?
— Нет, конечно! Просто... лучше оставить все в домашнем кругу, ладно? И не надо скоропалительных выводов.
Он закусил губу:
— Ты это из-за Рона? — осторожно поинтересовался он.
Гермиона поднялась и кивнула, будто ожидала этого:
— Так и знала, что это тебя грызет.
Он тоже встал и принялся мерить комнату шагами.
— Гермиона... как думаешь, мы когда-нибудь останемся наедине? Хоть когда-нибудь призрак Рона не будет стоять между нами? — он остановился и посмотрел ей в глаза. — А что, если бы он все еще был жив?
Она с силой сглотнула:
— Не знаю.
Он будто бы даже сник:
— Думаю, ты боишься, что все решат, что мы предаем Рона!
— Джорджу я без проблем рассказала!
— Да у тебя выбора не было: он же здесь живет! У меня-то хоть есть причина, чтобы хотеть оставить все в тайне!
— И какая же, интересно знать?
— Ты и сама знаешь. Если люди узнают, что мы вместе — можно сразу тебе на лбу мишень нарисовать.
Она изумленно покачала головой:
— В жизни такого бреда не слышала. Ты сейчас так же смущен, как и я — вот и все! Да и что тут такого? Ты же просто пытаешься меня защитить, так? Я ничего не имею против!
— Если это — не причина, тогда что же? — с каждым словом их голоса становились все громче и громче: они уже почти орали.
— Не знаю, может, ты мне скажешь? Может, это ты думаешь, что мы предаем Рона!
— Это ты с ним встречалась!
— Может, ты просто на меня дуешься.
Он непонимающе уставился на нее:
— С какой стати я должен на тебя дуться?
— Потому что тебе больше хочется геройствовать, гоняться за Аллегрой и Волдемортом — а я тебе не даю!
Ответить Гарри не успел: в этот момент кто-то захлопнул дверь в кабинет. Гарри с Гермионой обернулись и от удивления открыли рты.
—
Гермиона уставилась на пришельца:
— Джинни! — она была удивлена, но рада видеть старую подругу... и не могла понять, что она тут делала.
Джинни Уизли приходилась близким другом всем домочадцам, в особенности Гарри с Гермионой. Она поначалу хотела вместе с ними заселиться в Байликрофт, но потом нашла себе милую квартирку в Лондоне. Она была основательницей и главным редактором журнала Цирцея — издания для современных ведьм, публиковавшего глубокомысленные статьи о феминизме; роли колдовства в обществе; трудностях, с которыми сегодня могла столкнуться ведьма; женском здоровье; хороших манерах и на множественное разнообразие других тем, волновавших девчонок — таких как мода и советы в отношениях. За четыре года своего существования журнал достиг тиража 50 000 копий по всему миру, что в колдовском мире являлось очень неплохим показателем. Сама Джинни была натурой очень утонченной... и при этом умной и независимой. Из неуклюжей маленькой девчонки она превратилась в высокую, эффектную и ослепительно красивую женщину, не допускавшую фамильярностей... и с парнями она была на короткой ноге.
Когда они с Гарри стали встречаться, они уже многие годы были друзьями. Они сошлись будто по обязательству — словно поняли, что рано или поздно у них должны завязаться романтические отношения, и что лучше с этим поскорее разобраться. К удивлению Гермионы они были вместе почти год... но, в самом деле, дружить у них лучше получалось, чем что-то там еще.
И вот она, облаченная в классный заказной костюм с короткой юбкой, в лакированных туфлях-лодочках, стояла перед ними и готовилась вправлять мозги.
— Что ты тут делаешь, Джинни? — спросил Гарри.
— Джордж послал мне сову. Поведал о вас двоих; написал, что боится, что вам, как он выразился, “что-нибудь в голову взбредет”, и что думает, что никто лучше меня дело не прояснит, — Гарри с Гермионой обменялись пристыженными взглядами. — Сядьте, оба, — они уселись рядышком на одном из кожаных диванов. — Теперь возьмитесь за руки, — оба непонимающе нахмурились. — Давайте, делайте, что сказала. Возьмитесь за руки! — Гарри пожал плечами и взял Гермиону за руку. А до Гермионы начало доходить, что задумала Джинни. Теперь, когда она сжимала его ладонь, воинственный дух поутих. — Хорошо. Так. О чем вы тут спорили?
— Ну, — протянула Гермиона. — Мы не хотим рассказывать о своих новых отношениях.
Джинни кивнула:
— И проблема в том, что вы оба гадаете, что за низкие мотивы движут другим, раз он хочет сохранить все в тайне, да? Так и думала, — она взглянула на Гарри. — Ладно, Гарри. А теперь расскажи, что ты чувствовал после ночных событий.
Гарри посмотрел на Гермиону, потом снова на Джинни:
— Я чувствовал... ну, я был очень счастлив, — он повернулся к Гермионе. — Я будто понял, что с рождения был только половиной. Почувствовал себя целым.