Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова)
Шрифт:
Но гостиная, набитая до отказа, ходила ходуном и сотрясалась от смеха: Фред и Джордж демонстрировали последние новинки потешной лавки.
— Головоуборы! [212] — провозглашал Джордж, а Фред тем временем размахивал перед учениками остроконечной шляпой, украшенной пушистым розовым пером. — По два галлеона за штуку, следите за Фредом, итак!
Фред, сияя, надел шляпу на голову. В первую секунду он просто приобрел довольно глупый вид, но затем и шляпа, и голова — исчезли.
212
Headless Hats
Нервные
— И оп-ля! — объявил Джордж, рука Фреда пошарила в кажущейся пустоте над плечами, а потом он взмахнул в воздухе шляпой с розовым плюмажем, и голова появилась вновь.
— Как эти шляпы действуют? — Гермиона забыла про домашние задания и внимательно следила за Фредом и Джорджем. — Я так думаю, наверное, там какое-то Заклинание Невидимости, [213] но придумано неплохо — раздвинуть границы невидимости за пределы заколдованного объекта… хотя, мне кажется, заклинание будет недолговечное…
213
Invisibility Spell
Гарри ничего не ответил, ему стало совсем худо.
— Придется мне сделать все это завтра, — пробормотал он и засунул обратно в сумку книги, которые только что достал.
— Прекрасно, пометь себе в дневнике добрых дел! — поддержала его Гермиона. — Ничего не забудешь!
Гарри переглянулся с Роном, полез в сумку, вынул дневник и наугад открыл его.
— «Не оставляй на потом, а то останешься с хвостом!» — упрекнула его книжка, пока Гарри царапал там напоминание о домашнем задании для Амбридж.
Гермиона просияла.
— Пойду-ка я спать, — Гарри сунул дневник обратно в сумку и мысленно поставил себе на заметку при первой возможности бросить его в камин.
Он пересек гостиную, увернулся от Джорджа, который пытался напялить на него Головоубор и добрался до спокойной, прохладной лестницы, ведущей в спальни мальчиков. Ему было так же плохо, как и в ночь после видения про змею, но казалось, что стоит только лечь, и скоро все пройдет.
Он уже открыл дверь в спальню и зашел, как боль в голове резанула так, словно ему вскрыли череп. Гарри забыл — и где он, и кто он, стоит или лежит.
В ушах зазвенел демонический хохот… давно уже он не был так счастлив… ликуя, восторгаясь, торжествуя победу… замечательное событие произошло, просто замечательное…
— Гарри? ГАРРИ!
Кто-то дал ему пощечину. Безумный хохот смешался с возгласом боли. Ощущение счастья ушло, но хохот было не унять…
Гарри открыл глаза, и тут до него дошло, что этим неконтролируемым смехом заходится он сам. Смех стих, как только пришло осознание, Гарри, задыхаясь, лежал на полу, смотрел в потолок, а на лбу ужасно пульсировал шрам. Над ним, в крайнем волнении, склонялся Рон.
— Что произошло? — поразился Рон.
— Я… не знаю… —
— Сам-Знаешь-Кто?
— Что-то хорошее произошло… — прошептал Гарри. Его трясло так же сильно, как после сцены нападения змеи на мистера Уизли, и было совсем плохо. — Произошло то, чего он ждал.
Слова возникли так же, как тогда, в раздевалке гриффиндорской команды, словно устами Гарри говорил кто-то другой, при этом Гарри был уверен, что слова — правда. Он попытался перевести дух, чтобы его не вырвало на Рона. Хорошо, что Дина и Шеймаса нет, и на этот раз они его не видят.
— Гермиона попросила меня сходить и проверить, как ты, — растерянно пояснил Рон, помогая Гарри встать. — Она сказала, что после того, как Снейп поиграл с твоим разумом, твоя защита ослабеет… не переживай, надеюсь, рано или поздно, будет польза… — доведя Гарри до кровати, он неуверенно взглянул на него.
Гарри безучастно кивнул и рухнул на подушки, от неоднократных за сегодняшний день падений на пол все тело ныло, а боль в шраме так и не прошла. Он не мог удержаться от заключения, что первая попытка взять штурмом Окклюменцию вместо того, чтобы укрепить защиту разума, только ослабила ее, и мучился страшным вопросом — что же могло, четырнадцать лет спустя, так осчастливить Волдеморта.
Глава 25. Букашка на булавке
Сомнения Гарри разрешились уже утром следующего дня. Когда Гермионе пришел «Ежедневный Пророк», она развернула газету, глянула на первую полосу и взвизгнула так, что все, кто был по соседству, невольно повернулись к ней.
— Что? — в один голос воскликнули Гарри и Рон.
Вместо ответа Гермиона расстелила газету на столе перед ними и показала на десяток черно-белых фотографий, заполнивших всю первую полосу: девять портретов волшебников и на десятом — ведьма. Некоторые из сфотографированных молча скалили зубы, другие с наглым видом постукивали пальцами по рамке своих портретов. Подпись под каждым изображением включала фамилию и преступление, за которое тот был отправлен в Азкабан.
«Антонин Долохов», прочел Гарри под издевательски ухмыльнувшимся ему волшебником с вытянутым, бледным, порочным лицом, «осужден за убийство с особой жестокостью Гидеона и Фабиана Прюэттов».
«Алджернон Роквуд», гласило примечание к рябому мужчине с грязными волосами, который со скучающим видом прислонился к рамке своей фотографии, «осужден за выдачу секретов Министерства Магии Тому, Кого Нельзя Называть».
Но внимание Гарри привлекла фотография ведьмы. Как только он взглянул на газетную страницу, ему в глаза тут же бросилось ее лицо. Длинные темные волосы ведьмы на этом снимке неряшливо топорщились, хотя Гарри доводилось видеть их блестящими, гладкими и густыми. С полной высокомерия презрительной улыбкой, играющей на тонких губах, она смотрела на него из-под тяжелых век. Так же, как и у Сириуса, лицо ее хранило следы незаурядной былой красоты, но Азкабан, должно быть, заметно сказался на ее внешности.