Гарри Поттер и Ось Времён
Шрифт:
Не знаю, сколько мы все так просидели, но кажется, что прошла целая вечность. Как бы я морально себя к этому ни готовила, но я вздрогнула, когда портрет отодвинулся. Чуть помедлив, в гостиную вошёл Гарри. В соседнем кресле Рон, левой рукой обнимающий Парватти, правой напряжённо сжал подлокотник кресла. Может быть, остальные разницы и не заметили, но Рон, как и я, сразу понял, насколько Гарри подавлен. Не смотря на то, что вёл он себя так же, как и обычно, по привычке не заостряя внимания на том, что на него уставился весь факультет, глаза выдавали его с поличным. Было в них что-то непривычное. Левая его ладонь была туго перевязана
— Это правда.
На какое-то время я лишилась слуха. Словно кто-то сзади ударил по голове пыльным мешком. Все силы уходили на борьбу со слезами, душившими меня. Наконец я нашла в себе силы открыть рот, как выброшенная на берег треска, и шумно вдохнуть такой необходимый воздух. Приблизительно в ту же секунду вернулось и зрение. Оказалось, что в состоянии глубочайшего шока пребывает больше половины девочек. Остальные уже эту стадию миновали и теперь захлёбываются рыданиями. Мальчишки в большинстве своём пока держались. Толька были бледнее, чем обычно. А Гарри всё говорил. И его слова падали на нас, как камни при обвале:
— Авроры не смогли узнать, кто убийца, как он попал в кабинет профессора Дамблдора и как выбрался оттуда. Точно известно только то, что против профессора использовалось заклинание Авада Кедавра. Портреты директоров Хогвартса были оглушены и ничего не могут рассказать. Это все факты, а домыслы и догадки вы узнаете в утреннем «Пророке».
Гарри устало приподнял очки и потёр глаза. Я уже успела забыть, что сегодня был квиддич, а ведь снитч найти на огромном поле очень тяжело… ещё и с плохим зрением… должно быть он слишком перегрузил глаза сегодня.
— В ближайшие дни министерство пришлёт в Хогвартс нового директора, — наконец продолжил он, вновь завладевая всеобщим вниманием. — Я не знаю кто это будет, но вряд ли Фадж выберет кого-то лояльного к порядкам, установленным профессором Дамблдором. А теперь… пожалуйста, идите в спальни и попробуйте хоть немного отдохнуть. Завтрашний день наступит очень скоро и вряд ли будет намного лучше сегодняшнего.
Не смотря на то, что все гриффиндорцы так долго ждали, когда же придёт Гарри и хоть сколько-нибудь прояснит ситуацию, слушали его не все. Большинство услышали только первую сказанную им фразу а потом впали в состояние полной отрешённости от мира. Что ж, за это их осуждать никто не посмеет. Те, кто нашёл в себе силы дослушать все плохие новости до конца, начали подниматься с мест первыми, тихим вкрадчивым шёпотом уговаривая маловменяемых товарищей последовать за ними.
Меня это волновало довольно мало. Во-первых я по-прежнему пыталась не заплакать, а во-вторых Гарри был прав как в том, что ребятам нужно попытаться заснуть, так и в том, что он их об этом попросил: нас с Роном они могли и не послушаться.
— Ах, да, — тяжело, на выдохе, добавил Гарри, — завтра, по требованию министра магии, вампиры покинут Хогвартс.
Кажется, что кто-то счёл это хорошей новостью. Нужно будет в ближайшие дни провести какое-нибудь собрание и объяснить, что теперь, после того, как прямо в Хогвартсе убили его директора, коридоры нужно охранять в три раза сильнее. Со стороны министра просто глупо отказываться от такой помощи.
Как только дверь спальни закрылась за последним
Я, запоздало поняв, что больше в гостиной никого не осталось, поднялась с кресла и тоже собралась уйти. Но что-то меня остановило. Я замерла на лестнице, держась одной рукой за перила, развернулась и опять посмотрела на Гарри. Он не двигался и, казалось, даже не дышал. Я подошла ближе и замерла перед ним. Глаза Гарри были широко раскрыты и неотрывно смотрели на потолок, словно пытаясь найти там ответ на какой-то вопрос, но не находя его. А по щекам текли слёзы.
Это было настолько непривычно и неожиданно, что я даже на какие-то мгновенья забыла о собственном близком к истерике состоянии. Гарри был последним, кто мог сегодня заплакать… по крайней мере, я так думала. Хотя, возможно, я вообще слишком много думаю и слишком мало делаю. По крайней мере сейчас я глупо стояла перед Гарри, который вряд ли меня вообще видел, и абсолютно не знала, что делать.
И действительно, откуда мне было об этом знать? Ведь в справочниках такое не пишут…
Я села на подлокотник кресла и стянула с Гарри очки. На внешние раздражители он по-прежнему никак не реагировал, продолжая искать на потолке щели и, похоже, не понимая, что если они там и есть, то без очков он их не увидит. Всё, до чего я додумалась, было достать из кармана носовой платок, про который я за весь вечер почему-то не вспомнила, и осторожно стереть с его щёк компрометирующую влагу: могли выискаться умники, решившие, что раз им не спится, то можно спуститься в гостиную и посидеть там.
Однако уже через минуту на лице Гарри вновь появились мокрые дорожки. Положение становилось всё более отчаянным.
— Гарри, пожалуйста, успокойся, — по возможности вкрадчиво заговорила я, хотя самой нестерпимо хотелось последовать его примеру, — этим его не вернуть.
— Я знаю, — он говорил так тихо, что я, даже сидя рядом едва разбирала слова. Дабы исправить ситуацию, я склонилась над ним, едва не касаясь ухом его губ. И тут же об этом пожалела, потому что он зашептал:
— Я не хочу умирать, Гермиона. Не хочу.
— Да что ты такое говоришь? — попыталась возмутиться я, но голос предательски дрогнул, а упрямо сжатая в свободной руке книжка с глухим стуком упала на пол рядом с креслом.
— Я говорю, что устал от всего этого, — голос Гарри тоже едва заметно дрожал. — Устал от Вольдеморта, от его Пожирателей, от идиота-Фаджа, от смертей… я хочу, чтобы это всё закончилось… но я не хочу умирать.
Гарри наконец-то оторвался от разглядывания потолка и плотно закрыл невидящие от слёз глаза, но солёные капли, вместо того, чтобы исчезнуть, потекли с новой силой.
— Гарри, перестань, — я попыталась использовать последнее средство, — а то я тоже заплачу!
— Плачь, — ответил он, не открывая глаз. — Сегодня тебя за это никто не осудит.
И тут во мне словно прорвало плотину. Уж не знаю, осталась я на подлокотнике кресла, или рухнула прямо на Гарри, но отчётливо помню, что я уткнулась носом в его мантию и разрыдалась.
— Ты не умрёшь, — выдавила я между всхлипами, — он просто не сможет тебя убить.
— Ну конечно не сможет, — успокаивающе прошептал Гарри прямо над моим ухом и легонько провёл рукой по моей спине. — Куда ему?