Гарри Поттер и заклятье смерти

Риндевич Константин

— О, не стоит, позволь мне, — мистер Фламель махнул рукой, и на пустом столике появился пара изящных чашек, чайник и изящная вазочка с печеньем, явно из одного сервиза. — Угощайся, Перенель приготовила всё этим утром.

Чайник всё ещё дымился, намекая на какие-то чары.

— Ты писал, что у тебя ещё есть вопросы, которые хочешь обсудить при личной встрече, — разливая ароматный чай, начал Фламель. — Конечно, я готов ответить на них, но сперва, если позволишь…

— Да, конечно, — Гарри вытащил из кармана кроваво-красный камень странной формы. — Вот, пожалуйста.

Ну да, он таскал философский камень в кармане. Не убирать же его обратно в зеркало, верно? Мальчик,

конечно, попробовал со всяким мелким мусором, вроде обрывка верёвки, и проблем не возникло. Но мало ли что? Было бы очень стыдно и крайне глупо, если бы мистер Фламель попросил бы камень, а Гарри именно в этот момент не смог бы его достать. Зачем устраивать себе лишние проблемы? Но и просто бросить такую вещь под подушку, например, казалось каким-то святотатством или что-то около того. Карман стал вынужденным компромиссом.

Алхимик покрутил камень, а потом, чуть усмехнувшись, погрузил руку себе в грудь. Покопавшись там, ему, видимо, удалось установить превращённое сердце на нужное место.

— Не самое приятно зрелище, да? — усмехнулся мистер Фламель. — Итак, это мы решили. Ты хотел что-то спросить у меня, не доверяя это письму?

Гарри глубоко вздохнул. Да, у него были вопросы, которые он не мог не задать, и при которых он лично хотел видеть собеседника. Но инстинкт самосохранения упрямо скрёбся в черепушке. Что, если такому могущественному магу не понравятся практически обвинения? Или он сочтёт себя оскроблённым?

Ну, Поттер уже определился, что этот инстинкт не имел над ним власти.

— Почему вы не вышли против Волдеморта? Или даже Гриндевальда? — твёрдо смотря на собеседника, спросил Гарри.

— А, вот что ты хотел спросить. Понимаю, — мистер Фламель склонил голову, признавая важность этих вопросов. Узел где-то внутри, о котором Гарри даже не подозревал, распустился. — Что ж, позволь сперва сказать про Гриндевальда. С этим всё просто — я с ним сражался. Не лично с ним, конечно, схлестнутся на войне нам не довелось, но с нацистской Германией в целом и их магами Анненербе в частности? Да, мы не раз сталкивались, когда они пришли в patrie, м-м-м, во Францию. Я привык за эти годы считать её своим отечеством, хотя родится мне довелось куда южнее.

Алхимик хлебнул чаю, не отрывая задумчивого взгляда от окна.

— Это было тяжелые дни. Последователи Гринвальда были сильны, а с ним самим, боюсь, мне и вовсе бы не удалось справиться. Мне доводилось слышать, что этот маг обуздал тёмную силу, и каждый убитый на войне делало каждого из Аненербе лишь сильнее. Вспоминая некоторых из них… от людей там мало что осталось, да и от живых тоже. Так что каждого чародея по другую сторону фронта ждали свои тяжелые бои. А ведь потом Гриндевальд получил настоящие некрополи благодаря американцам.

— Хиросима и Нагасаки? — догадался Гарри. — Но это же было уже после падения Германии?

— Да, и Гриндевальду удалось без особо труда уйти в Японию. Жертвенность этого народа на благо страны позволила ему стать куда сильнее, а потом случилась атомная бомбардировка… Границы его сил стали просто невообразимы! Возможно, он стал сильнее даже самой Меб! Мы собирали всех, кого могли, прекрасно зная, что лишь погибнем и сделаем его сильнее… А потом Альбус привёл его, полностью сдавшегося. Мы собирались идти на самоубийство первого сентября, а их битва — а она была, можешь мне поверить, — состоялась за день до этого. У меня есть догадки, как Альбусу это удалось, и я уверен, что не последнюю роль в этом сыграло пророчество… — Фламель замолчал, размышляя о чём-то. Потом спохватился: — Как бы то ни было, Гриндевальд заточён в Нурменгарде — убить его так никому и не удалось. Мы испробовали

много способов, поверь, рискнули даже на Последнее Заклятье, но силы были несопоставимы, и сразить его не удалось.

Алхимик поболтал чай в чашке, продолжая смотреть в окно. Наверное, перед его глазами стояли картины той далёкой войны, лица друзей или врагов.

Но потом Фламель перевёл взгляд на Гарри.

— Но полагаю, Волдеморт интересует тебя больше. Что ж, так и есть, я не сражался с ним. Видишь ли, так вышло, что хотя взгляды этого тёмного мага одинаково противны и мне, и Альбусу, с ним самим мы не сказать, чтобы сходимся во мнении. Мой последний ученик крайне консервативен, его вполне устраивает мир, каким он существует сейчас. Беда в том, что столь же консервативен и я. Только мой идеал, как и у любого старика лежит уже в моей молодости, задолго до введения Статута. Мне до сих пор не ясен принцип отделения магов от прочих людей, или эти глупости на грани оскорбления вроде маглов. Можно подумать, люди отличаются друг от друга из-за какого-то особенного таланта или облика!

Мистер Фламель поморщился.

— Гоблины, кентавры, великаны, фейри — какая разница? Люди есть люди. Будь уверен, все мы мыслим одинаково. Конечно, нельзя забывать о культурных различиях, но индеец тоже не поймёт быту эскимоса, что не делает кого-то из них какой-то нелюдью! Я не встречал за свою жизнь ни одной разумной расы, что мыслила бы какими-то особыми категориями. Cent mille diable, даже биология на моей стороне!

Алхимик в порыве чувств даже стукнул кулаком по столу и с силой выдохнул. Гарри не рискнул переспрашивать непонятный момент про биологию, но сделал себе мысленную пометку потом всё проверить.

— Прости за вспышку, Гарри, меня действительно задевает эта тема. Люди так любят делить себя по какому-нибудь признаку, а потом этим пользуются кто-то вроде Гриндевальда или Волдеморта. Печально видеть, что история их ничему не учит, — старик устало покачал головой. — Как бы то ни было, если вернуться к нашей теме, в последней войне с тёмным магом для меня было много искушений. Вмешаться в момент нестабильности, получить точку опору, чтобы перевернуть существующую систему… И Альбус, прекрасно меня знающий, ни за что бы не допустил подобного. Ему и его соратникам вполне хватило бы сил меня запечатать. С другой стороны, я понимал своего ученика ничуть не хуже, и просидеть сотни лет неизвестно где мне отнюдь не прельщает. Таким образом первый удар мне стоило бы нанести по самому Альбусу, что он столь же прекрасно мог рассчитать. И я не мог этого не учесть… В результате это всё обернулось бы нашей схваткой, где каждый стремился бы ослабить противника. Волдеморт же беспрепятственно творил бы свои бесчинства. Бездействие получалось лучшим выходом, чем вмешательство, пусть это и принесло многие жертвы.

— И вы по-прежнему считаете, что обычные люди могут нормально сосуществовать с магами? Без Статута? — уточнил Гарри. Он не ожидал найти союзника для такого дела так рано.

В конце концов, дядин план имел своей целью полный крах Статута. Ну, тот самый, который был рассчитан на десятилетия, и о котором Гарри весь этот год даже не вспоминал.

Всё дело в том, что дядя предсказал Апокалипсис. Великую битву, что противопоставит магов и лишённых чуда. Зависть к волшебству с одной стороны и восхваление собственного превосходства с другой… Бомба, которая вспыхнет, стоит Статуту дать настоящую течь. А ведь стоит ARPANet или любой её наследнице стать поистине всемирной, стоит появиться фотоаппаратам, отправляющим свои фотографии сразу в такую сеть — и скорлупа магов не выдержит. В считанные годы или даже месяцы мир узнает о них.