Гарри Поттер (сборник 7 книг) (ЛП)
Шрифт:
– Дайте руку, - промолвила профессор Амбридж.
Он протянул ей руку. Она взяла ее в свою. Когда она дотронулась до него толстыми пальцами-обрубками, на которые были надеты уродливые старомодные перстни, он с трудом подавил судорогу.
– Увы, увы, увы, результаты пока скромные, - сказала она, улыбаясь.
– Что ж, продолжим завтра вечером, не так ли? Можете идти.
Гарри без единого слова вышел из кабинета. В школе было совершенно безлюдно; наверняка уже перевалило за полночь. Он медленно двинулся по коридору, но, повернув за угол и зная, что отсюда она уже не услышит шагов, бросился бежать.
У
– Вечером-то что тебе помешало?
– спросил Гарри друга, чей взор дико блуждал по стенам гостиной в поисках вдохновения. Рон, который крепко спал, когда Гарри вернулся вчера от Амбридж, пробормотал, что «делал другое», и, низко склонившись над пергаментом, нацарапал несколько слов.
– Ладно, сойдет, - сказал он, захлопывая дневник - Написал, что мне приснилось, будто я покупаю новые ботинки. Вряд ли она отсюда что-нибудь этакое сможет вывести, Вдвоем они быстро зашагали в Северную башню.
– А как у Амбридж? Что она заставила тебя делать? Поколебавшись долю секунды, Гарри ответил:
– Строчки писать.
– Значит, ничего такого страшного?
– спросил Рон.
– Да, ничего, - сказал Гарри.
– Кстати… вспомнил сейчас… отпустит она тебя в пятницу?
– Нет, - сказал Гарри.
Рон издал сочувственный стон.
День для Гарри опять выдался скверный. Не отработав Заклятие исчезновения, он в результате оказался одним из худших на трансфигурации. Всю большую перемену ему пришлось потратить на дорисовку лукотруса, а между тем МакГонагалл, Граббли-Дерг и Синистра задали им новые домашние задания, выполнить которые вечером у него не было никаких шансов из-за наказания, наложенного Амбридж. В довершение всего Анджелина Джонсон за ужином снова его поймала и, узнав, что он все-таки не сможет в пятницу прийти на вратарские испытания, сказала, что разочарована его отношением к делу и что игрок, который хочет остаться в команде, должен ставить тренировки выше всего остального.
– Я наказан, ясно тебе или нет?
– заорал Гарри ей в спину, когда она зашагала прочь.
– Ты думаешь, торчать у этой старой жабы мне приятнее, чем играть в квиддич?
– По крайней мере это строчки, ничего больше, - попыталась утешить его Гермиона, когда он опять опустился на свое место за столом и поглядел на бифштекс и пирог с почками, которых ему уже не хотелось доедать.
– Не такое уж страшное наказание.
Гарри открыл рот, потом закрыл его и кивнул. Он не вполне понимал, почему утаивает от Рона и Гермионы, что произошло в кабинете Амбридж. Знал только, что не хочет видеть ужас на лицах друзей, что от этого ему стало бы еще хуже, еще труднее. И вдобавок он смутно чувствовал, что это должно остаться между ним и Амбридж, что идет их личное состязание воль, и он намерен был лишить ее удовольствия узнать, что он жаловался.
– Сколько домашней работы - это просто немыслимо, - несчастным голосом сказал Рон.
– Не понимаю, почему ты вчера вечером ничего не сделал?
– спросила его Гермиона.
– Где ты был, кстати?
– Я был… ну… прогуляться
У Гарри возникло отчетливое ощущение, что не ему одному есть что скрывать.
Второй вечер у Амбридж прошел не лучше, чем первый. Кожа на тыльной стороне руки раздражалась теперь быстрее и очень скоро покраснела и воспалилась. Вряд ли, подумал Гарри, она долго будет раз за разом так хорошо заживать. Скоро слова врежутся ему в руку, и Амбридж, видимо, будет удовлетворена. Тем не менее он не позволил себе даже вздохнуть от боли и за все время (она опять отпустила его только после полуночи) не произнес ни слова, кроме «добрый вечер» и «спокойной ночи».
С домашним заданием, однако, положение уже было отчаянное, и, вернувшись в гриффиндорскую гостиную, он, хоть и устал до предела, не пошел спать, а открыл учебники и принялся за письменную работу о лунном камне, которую задал им Снегг. Кончил к половине третьего ночи. Он знал, что написал не ахти как хорошо, но делать было нечего; по крайне мере он сдаст хоть что-то, иначе не миновать нового наказания, на этот раз от Снегга. Затем он кое-как нацарапал ответы на вопросы МакГонагалл, накатал что-то насчет правильного обращения с лукотрусами для Граббли-Дерг, с трудом доковылял до кровати, рухнул на нее не раздеваясь и мгновенно заснул.
Четверг прошел в тумане неимоверной усталости. Рон тоже был очень сонный - Гарри не понимал почему. Третий сеанс наказания отличался от предыдущих только тем, что через два часа слова «Я не должен лгать» уже не растаяли на руке, а остались нацарапанными на ней. Из букв капельками сочилась кровь. Перерыв в скрипе острого пера заставил профессора Амбридж поднять глаза.
– А, - мягко сказала она, выходя из-за стола, чтобы лично обследовать руку.
– Хорошо. Это послужит вам напоминанием, не правда ли? На сегодня достаточно.
– Завтра мне приходить?
– спросил Гарри, беря сумку левой рукой. Правая очень сильно болела.
– Ну конечно, - ответила профессор Амбридж, улыбаясь все так же широко.
– За следующий вечер мы, надеюсь, впечатаем поучение еще чуть глубже.
До сих пор Гарри и представить себе не мог, что на свете найдется преподаватель, которого он будет ненавидеть больше, чем Снегга. Но, идя в башню Гриффиндора, он должен был признать, что у Снегга появился достойный конкурент.
«Сволочь, - подумал он, поднимаясь по лестнице на восьмой этаж, - гнусная, сумасшедшая, старая…»
– Рон?
Он дошел тем временем до верха лестницы, повернул направо и едва не натолкнулся на Рона, который стоял за статуей Десмонда Долговязого и стискивал метлу. Увидев Гарри, он так и подскочил от неожиданности и попытался спрятать свой новый «Чистомет-11» за спиной.
– Что ты здесь делаешь?
– Я… ничего. А ты что здесь делаешь? Гарри нахмурился.
– Да брось, мне-то ты можешь сказать! Чего ты тут спрятался?
– Я… я от Фреда и Джорджа, если уж тебе так нужно знать, - сказал Рон.
– Они только что прошли тут с первокурсниками, наверняка опять что-то на них испытывают. Ведь в общей гостиной они не могут, там сейчас Гермиона.