Газета День Литературы 141 (5 2008)

Смирнов Виктор Васильевич

ПИСЬМО РУССКОГО СОЛДАТА СВОИМ УБИЙЦАМ

Там в столице веселье и пир.Веселится, гуляет Москва…А у меня в груди — восемь дыр…И отрезана голова…Я в чеченском овраге лежу,Злой и мёртвый, и шлю презент,Генералам продажным шлю,И тебе, мистер-херр президент!Вам к столу, чтобы пить допьяна,По европам мотаться с лихвой,Обмывать вином ордена,Посылаю я череп свой!Чашу сделайте из него, и пируйте в угарном пиру,И пока вас чёрт ни возьмёт, ни за что я здесь не умру.Буду я из пустых глазниц, на веселье ваше смотреть,Буду с вами вместе гулять,

буду пить, хохотать и петь.А когда будет праздник мой —Среди ваших утех и потех —Я приду за своей головой!Я приду отомстить за всех!

РОЖДЁННЫЙ В МАЕ

Нас носят черти по чужим пределам,Нас бесы кружат где-то далеко,Ни нам нет дела, ни до нас нет дела,Рождённый в мае мается легко…Не замечаем боли и страданий,Не различаем дня в слепой ночи,Не оправдает, мама, ожиданий —Рождённый в мае, кайся и молчи.Но бьётся сердце майское в тревоге,И нет покоя в маятной тоскеДуша на воле, а судьба в остроге,Рождённый в мае, — жизнь на волоске.Мы ищем что-то алчно и упрямо,И нет покоя и терпенья нам…Мы возвращаемся с чужбины, мама,К гробам родным, к угасшим очагам.Но только нам есть Свыше назначенье,И есть свобода даже на цепи,Рождённый в мае, не проси прощенья,Рождённый в мае, майся и терпи.

ГРЁЗА

Будто Тютчев, угрюмый старик, вдруг из гроба восстал,По-державински хмуря набрякшие виевы веки…"Поднимите мне веки!" Подняли. И он простонал:"Просыпайтесь ужо… Хватит спать, человеки!"И Россия проснулась, и тихо плечом повела,И куда-то Америка вдруг провалилась, паскуда,И Господь прослезился — благие творятся дела,И не верилось Господу в светлое дивное чудо.И какой-то там флот в наших ласковых водах тонул,Может, "пятый", а может, "шестой" — нам считать несподручно,И какой-то антихрист стенал и визжал меж акул —И смотреть на него было тошно, нелепо и скучно…Будто Тютчев очнулся от сна гробового и встал…Будто вспомнил Господь про детей своих глупых и блудных…Час настал… или, может, ещё не настал…Трудно вспомнить. И грезить несбывшимся трудно…

Владимир Шадрин

ПОЗДНИЙ ГОСТЬ

АППАССИОНАТА

Ночь, устремляясь к своему концу,Коснулась крыш мерцающим надрезом,И потекла прохлада по лицу,А где-то по визгливому кольцуПровёл трамвай пронзительным железом.А я не спал. Предутренняя мглаСдавила сердце неподъёмной думой.Земля, как будто, музыки ждала,Казалось, в ней мерцали зеркала,А в зеркалах плескался свет угрюмый.Казалось, сердцу мглы не одолеть,Что тяжкой думы не осилит разум,Что свет и тьма, как будто жизнь и смерть,Как будто жизнь и смерть, явились разом.И ожиданье озарилось вдругТаинственным восшествием мажора,Как будто кто-то в роли дирижёраВозвысил солнце мановеньем рук.И заалело! Где-то высокоЗажгла огонь бетховенская нота…Туман в низинах — словно молоко,А по верхам порывисто, легкоУже пошла громадина восхода.

САД

Сад закипел под натиском зари.Какая мощь, какая мудрость в этом!Здесь каждый плод подсвечен изнутриКаким-то чистым, выстраданным светом,Здесь, продолжая вечную борьбу,Столкнулась с тьмою солнечная масса.Давай, земля, раскручивай судьбуНа каруселях Яблочного Спаса!Чтобы в сердцах, как в яблоках тугих,Рождался свет, чтоб мрака не бояться,Чтоб горевать над бедами других,А над своими бедами смеяться!..Близка зима. Слабеет голос мой.Но я прожил достаточно на свете,Чтоб научиться сумрачной зимойСлагать

стихи о яблоках и лете,Под звук метели, глядя на огонь,В нём узнавать бушующее лето,Где сад раздвинул в яблоках гармонь.Пусть будет так! И свято будет это…

***

А ночь начнет стонать и плакать.Ночник, бессонница, часы…А за окошком хлябь и слякотьВ осенних отблесках грозы.А за окошком жуть такая,Что вдруг представлю, трепеща,Как холод, струями стекая,Шуршит по вороту плаща,Как ветки мечутся пружинно,Как тяжко воют провода,Как одинокая машина,Швыряет тьму туда-сюда,И как перрон уходит пестроСквозь тепловозные гудки…И вдруг представится так остро:Как мы ранимы и хрупки!И вдруг откроется так ясно,Что жизнь, наверное, прошла,И так мучительно и страстноДуше захочется тепла!Так заболит, что не замечуЯ, наваждение гоня,Как что-то холоду навстречуИз дома вытолкнет меня.

ГЛУШЬ

Какая глушь! Предзимнюю тревогуСкрипуче ворон выдал и умолк,А человек высматривал дорогу,И пёс на глушь прищурился, как волк.Река зеркал ещё не погасила,От холодов прозрачная до дна.И стало ясно, что не в буйстве сила,А вот в такой суровости она,Где пёс, как тень, бежит за человекомЧерез глухие мрачные места.И равнодушно потянуло снегомСо стороны Уральского хребта.Как незнакомо! Неисповедимо.Лишь ты да глушь, да между вами Бог.И пёс почуял легкий запах дыма,И ткнулся носом путнику в сапог.

***

Уже пошли проскальзывать морозыСквозь сонных рощ прозрачные дымки,Где облака и птицы, и берёзы —Штрихи одной задумчивой тоски.Лишь в отдаленье прошумит машина,И в тишине сомкнувшейся опятьВдруг всё предстанет так непостижимо!И ничего не нужно объяснять.Лишь облака, дорога, запах дыма,Холмы, река, грачиная ветла…И тень зимы застыла нелюдимоВ косых созвездьях дальнего села.

***

Среди полей, среди чужих,Среди дорог метельных долгих,Я, словно лист, кружил, кружилИ вот остался без дороги.И вот полмира замело,И сквозь заносы манят, манятСобачий лай, огни, село,Изба в трескучей глухомани,Где дух жилья, где теплота,Где быт суров и прост, и весок,Где женский смех и взгляд котаИз-под тяжёлых занавесок.Где детство чуткое моёВ метели ловит снова, сноваМотивы странного еёГлухого голоса печного.И я иду в который разНа этот голос, этот древний,Путём огней, страстей и глаз,Путём предчувствий и прозрений,Где буен мир и мглист, и чист,И занесён наполовину.И снежный вал, как лист, как лист,Несёт меня через равнину.

ЗВУКИ

Я слышу печальные звуки,Которых не слышит никто…Н.Рубцов

Стали ночи заметно короче,В них тревожные ноты слышны,Ночью псы подвывают по-волчьиОт предчувствия скорой весны.Неспокойно. Тревога свежееТам, где стынет свистящая мгла,От натуги у ветра на шееПроступает кривая ветла.Слышу шорохи, скрежет уключин,Тепловоза ночные гудки,Ожиданьем чего-то измучен,Слышу чьи-то ночные шаги.В чьих-то вздохах — значение муки,В чьих-то вскриках — испуг и тоска.Всюду звуки, тревожные звуки…А других и не слышно пока.