Газета День Литературы # 151 (2009 3)
Шрифт:
– Послушай, я тебе должен сказать всю правду… То есть, я теперь уже могу уйти с работы… Ну, всё, что угодно я могу сделать… только бы ты каждый раз не просвечивала меня своим рентгеном…
И это была уже столь чистая правда, что Шевцов даже немножко взбодрился.
– Ты мне очень нужна… – выдохнул он, но, видимо, так был измучен, что получилось суховато.
Он смутился, а от смущения повторил ещё более обыкновенно:
– В конце-концов, если тебе нужны жертвы, я действительно
Она сначала долго и внимательно в него вглядывалась, затем сказала:
– Ты говоришь так потому, что знаешь, что жертва твоя мне не нужна…
– Я тебе всё сказал… А ты ничего не услышала… К сожалению…
Последнее слово было лишним. Пустым. От бессилия.
– Бедненький… – сказала она вроде бы как даже насмешливо. И отвернулась.
– Ну что, что мне сделать, чтобы не стало между нами той стены, которую ты соорудила! Без которой ты уже жить не можешь! – закричал он теперь с настоящей яростью. – Хочешь, я ружьё выброшу?! Чтобы не казалось тебе, что я жду не дождусь улизнуть от тебя на охоту! Сейчас же выброшу! Хочешь?
И побежал в дом за ружьём.
– Не вздумай выбрасывать! – крикнула она. А усмехнувшись, добавила: – Это я его покупала!
Укладываясь спать, она заметила, что появились у неё новые бугры на ногах. И вроде бы как рука немножко распухла. Горько-горько расплакалась:
– Ну, почему так у меня. Только подумаешь, как всё хорошо, сразу всё плохо…
Он, сцепив зубы, втёр в её опухоли почти половину тюбика явно бесполезной мази. Она, едва он с втиранием покончил, уснула. Он ушёл на веранду и долго сидел там, не шевелясь. Затем достал ружьё. Разобрал его. Собрал. Разломил. Достал из шкафа один патрон. С удовольствием вставил его в верхний ствол. Походил с ружьём по веранде. Вынул патрон. Опять вставил…
– А ты со своей игрушкой возишься?
Он вздрогнул от её голоса.
– Ты почему проснулась?
– Ты же не спишь…
Она его обняла. Когда он целовал её, то глаза её сияли так жалобно, что сердце у него сжалось.
А утром она обнаружила, что опухоли на ногах и на руке исчезли.
Так случалось и раньше, но она то ли сделала вид, то ли действительно вдруг поверила в своё окончательное выздоровление. И даже, как это было давно, позволила ему собрать на стол тарелки для завтрака, а сама принялась готовить омлет.
Затем вполне весело вспомнила:
– А знаешь, о чём я подумала, когда ты собрался ружьё выбрасывать?
– Да просто захотелось тебе ещё разочек съездить со мною на Липенское болото!
– Ну, с тобою я, может быть, и съезжу, но ты не угадал! Я ведь ещё ни разу из твоего ружья не выстрелила… А ещё когда покупала его для тебя, то так захотелось
– Вот и пойдём сегодня в поле! Там можно будет палить сколько угодно!
Шевцов сам настоял, чтобы отправились они с ружьём в широченное, расположенное между дачным поселком и рекою поле.
Когда оказались на просторе, Наталья Викторовна о своём намерении выстрелить сразу же забыла. Либо жадно глядела по сторонам, либо вдруг просила:
– Ну что ты плетёшься, как роденовские граждане Кале! Давай вернёмся, велосипеды возьмём, и прокатимся хотя бы по вон той тропочке!
Затем всё-таки вспомнила:
– А ты действительно разрешишь мне выстрелить?
– Если согласишься стрелять с открытым ртом…
– …?
– Иначе можешь оглохнуть. Ты что ли не видела, что все охотники, прежде чем стрелять, изо всех сил открывают рот?
– Да ты обманул меня! Обманул! Я по твоим глазам вижу!
Надежда Викторовна бросилась на него, он увернулся, но чтобы не споткнулась она о его ногу, тут же поймал её, она попробовала разжать его руки, вырваться, но он не позволял ей даже пошевельнуться. Тогда она, повернув к нему своё разгорячённое лицо, радостно прошептала:
– А если ты сильнее, то можно я буду кусаться?
– Можно, – разрешил он и, высвободив одну руку, сбросил ружьё с плеча в траву.
– Как же хорошо, что мы в поле вдруг оказались…
– Да…
Затем они, крепко прижавшись друг к другу и почти не дыша, долго лежали в траве и глядели в небо.
– Вот в виде какого-нибудь жучка я бы тут в поле прожила сколько угодно… – сказала она.
– А я… Я положу тебя в коробочку и отнесу домой.
Затем они шли и шли по полю. Опомнились уже у речки. Долго смотрели, как искрится на солнце неслышная её рябь. Медленно пошли обратно.
– А стрелять ты не передумала…
– Не передумала…
Остановились. Он неторопливо расчехлил ружье, достал из кармана куртки патрон, вставил его в ствол. Затем долго прилаживал ружьё в её руки. Оглянулся, чтобы проверить, не напугают ли кого…
И тут же выстрел прогремел…
Первое, что увидел, было её лицо с восторженно распахнутым ртом…
Наконец, придя в себя, она спросила:
– Ничего, что в те кусты я целилась?
– Вообще-то, безопаснее в небо палить…
– Но надо же мне было во что-то прицелиться!
У Шевцова сначала похолодела спина, а потом он и вспомнил вдруг, что когда они стояли у реки, то разглядел он на берегу у вот этих кустов ещё и рыбака. А потом этот рыбак пропал из виду и он о нём забыл…