Газета День Литературы # 80 (2003 4)
Шрифт:
рожденный для погонь.
Лишь ветер с губ моих сорвет
любви напрасный зов.
Небесной пылью занесет
певучий след подков.
И будет сниться в вещих снах —
таких, что свет немил! —
стремян порожних перезвяк
да перезвон удил.
обратно долетит
прощальным эхом твой ответ
"Родная, Бог простит!..",
Приблудный ветер — твой дружок,
что весточку принес,
покорно ляжет возле ног
и заскулит, как пес.
***
Я мечтанья о несбыточном оставила.
Закудыкала сама свои пути.
Заколодела дорожка, замуравела...
Не проехать, а тем паче не пройти!
Как же вышло так?
Я шла в первопрестольную
мимо логова шального соловья...
Почему же оказалась вдруг окольною
прямоезжая дороженька моя?
По каменьям, по стерне и по болотинам,
по угольям изошедших светом звезд
неужели это мною было пройдено
столько самых непроглядных русских верст?
Мимо тучных заливных лугов некошеных,
мимо вскачь и вдаль несущихся веков...
Неужели это мною было сношено
ажно десять пар железных башмаков?
... Глажу, словно малых деток по головушкам,
грустным взором золотые купола...
И свистит вдогонку мне шальной соловушка,
выжигая землю отчую дотла.
***
Ракитов куст. Калинов мост.
Смородина-река.
Здесь так легко рукой до звезд
достать сквозь облака.
И — тишина... И лишь один
здесь свищет средь ветвей
разгульный одихмантьев сын
разбойник-соловей.
Почто, не зная почему,
вдруг ощетинился во тьму
мой верный черный пес?
И ворон гаркнул в пустоту:
"Врага не проворонь!",
когда споткнулся на мосту
мой богатырский конь.
Здесь мой рубеж последний врос
на долгие века...
... Ракитов куст. Калинов мост.
Смородина-река.
***
Степь примеряет вешние ручьи...
Немудрено, что мне опять не спится,
волжаночки — подруженьки мои,
уралочки — родимые сестрицы!
Пестравочка, Сакмара, Кондурча,
Криуша, Орь, разбойница-Татьянка
спросонья недовольствуют, ворча,
разбужены весною спозаранку.
Довольно стыть
в крещенском сладком сне!
Мы сотой части песен не пропели.
О, как звонкоголосы по весне
речушки, тихоструйные доселе!
Пусть наша песнь порой не дорога
российскому степному междуречью,
но все ж его колючие снега
питают наше грешное наречье.
***
Себя сжигающий дотла,
октябрь под ногами тлеет...
Я знаю — молодость ушла.
Она об этом не жалеет!
Ох, девка-озорь, синь-глазок!
Невосполнимая пропажа.
Под кем-то ломится ледок,
под нею и не дрогнул даже.
О, как она хотела жить —
вкушать шабли, носить брильянты!
Но что могла я предложить
ей, кроме своего таланта?
За лучшей долей подалась,
обдав меня глухим презреньем —
туда, где томно стонет джаз,
и розы пахнут вдохновеньем.