Газета День Литературы # 95 (2004 7)
Шрифт:
ПАМЯТИ ШУКШИНА
Наворочено так, не поднимешь,
Вспоминают, кто может и как,
А Егор твой Прокудин с "Калины..."
Всё никак не идет в березняк.
И "красиво" не может упасть,
И березы в родимой сторонке
Плачут критикам тонким не в масть.
И не могут сказать ведь, заразы,
Про несбывшихся песен мечту.
Наша память, как торт по заказу,
С каждых годом все слаще во рту.
Бронзовеет скуластый твой облик
Медальонно-чеканный ВАН ДАММ
"Оселок — это маленький ослик,
А не то, что вы знали, мадам ".
Присобачено мертво к портрету
Слово "классик ", уже не содрать.
Почитателей чуть не полсвета,
И поклонников не сосчитать.
И уже подновили пейзажи,
И Егор уже снял кирзачи,
Принаряжен, готовый к продаже,
Только трактор тихонько урчит.
И у нас к юбилею готово
Фраз сиропных избыток давно.
Животворное русское слово
Словоблудием загрязнено.
И не встанет Шукшин посредь пира,
Не пугнет матюгом по толпе,
Чтоб замолкла бездушная лира
И не скажется в пьяном застолье
Как в далеком забытом кино
Сокровенное: "Дал бы вам волю,
Да пропьете ее всё равно".
И погаснет эфир черно-белый,
И заснут земляки сладким сном.
И зардеет калиною спелой
Палисадник под нашим окном.
Валерий Исаев-Меленковский ПРЕД ДВЕРЬЮ
***
Дрозд отстукивает дробь
гулко, с цоком разносимо.
Я давно не видел морд,
как и я таких ранимых.
Кречет шепчет. Тёплый вечер
опустился как туман.
Огонь свечи ветер мечет,
будто крылья по стенам.
У лампадки враз погас
свет и лик иконы стёртой.
Кто б меня в то время спас,
когда был совсем я мёртвый.
Когда я лежал в огне,
запакован в тёплой льдине.
Есть проклятие на мне
и на всех вокруг ранимых.
Есть какой-то выбор лжи,
тайный заговор молчанья.
Вижу ближе смерть бежит,
облегчая мне страданья.
***
Не лей ты воду зря, по мелочам,
на крылья мельниц наших редких ссор.
Ты говорила — я всегда молчал,
сметая в угол в нашем доме сор.
Ты, забываясь часто и во вред
себе и нам, несла нелепый вздор,
а я брал веник — заметая след,
усерднее сметая в угол сор.
А ты не видя пыли на столе —