Газета Завтра 383 (14 2001)
Шрифт:
Астрос сидел за пультом, управляя экранами, увеличивая двигающиеся объекты, приближал или удалял. Жадно всматривался, словно пил разноцветный пьянящий напиток, клокотавший в стеклянных кубках. Его красивое, белое с румянцем лицо пылало возбуждением. Выпуклые синие глаза жадно бегали по экранам. Белокурая, вьющаяся шевелюра казалась пышной, словно ее переполнял пенный шампунь. Красные губы набухли влажным соком.
На экране, куда были устремлены его восхищенные глаза, был труп молодой, изрезанной женщины, лежащей на бетонном полу. По распухшему лицу, в слизи и сукрови, ползали мухи. На ноге были видны следы проволочной петли. Груди были обрезаны. А в паху, среди волосяного покрова, торчал какой-то предмет. Астрос увеличил изображение, и стало видно,
Белосельцева передернуло, он перевел глаза на другой экран, и там из-под развалин взорванного дома спасатели в касках и оранжевых комбинезонах вытаскивали раздавленную девочку. Ребенок был мертв, с окровавленной бесформенной головой. Оператор умело и подробно показывал маленькую детскую руку с расплющенными пальчиками.
Белосельцеву стало не по себе, он резко увел взгляд вдоль овальной стены и остановил его на экране, где показывали больничную палату, ряды железных коек, и на них, свесив к полу худосочные ноги, сидели больные с огромными, вздутыми головами, похожими на целлофановые пакеты, в которых переливалась дурная мутная жидкость. Вяло сочилась из бесцветных глаз, беззубых ртов, темных провалившихся носов. Все были на одно лицо, напоминали головастых мальков, выведенных искусственным способом из болезнетворной икры.
Белосельцеву стало худо, захотелось спрятаться, убежать. Но отовсюду, куда бы ни кидался испуганный взгляд, его встречали яркие, огнедышащие экраны, из которых стреляли в него образы умертвленной и страдающей плоти. Взорванные, упавшие под откос поезда с окровавленными жертвами. Картины казней с палачами, стреляющими из пистолета в затылок. Взрывы домов, по которым в упор бьют установки залпового огня. Похороны солдат с заплаканными лицами матерей.
Он почувствовал, что сходит с ума. Не хотелось жить. Было желание закрыть глаза, спрятаться в глубь самого себя. Но и сквозь закрытые веки просачивались разноцветные образы смерти, зажигали на сетчатке картины разрушений, обезображенные тела, изувеченные машины и здания. Кабинет был изуверской камерой пыток, куда его затолкали, подвергая изощренным мучениям. Астрос казался злым повелителем мира, следившим за движением мирового зла, принимавшим из разных точек планеты рапорты о совершаемых злодеяниях, которые открывались ему на экранах.
Экраны мигали своими окровавленными веками. Напоминали котлы, в которых варилось жуткое пойло, всплывали трупы, полыхали взрывы и пузыри, обрушивались горящие самолеты и здания, и все мешалось в кипящем вареве, булькало и вскипало.
С варева снимали гнилую пенку, делали пробы, добавляли отрав и ядов. Кидали в кипяток убитого солдата, лежавшего у гусениц подбитого танка, опрокидывали изнасилованную женщину, скрученную железным тросом, сыпали гробы, накрытые трехцветным флагом, обваливали железнодорожный мост, который тонул и плавился, как в мартене.
Экраны пульсировали, как индикаторы кипящего автоклава. Отвар, похожий на жидкое зловонное мыло, приготовленное из мертвых костей, проходил фильтрацию, остужался в змеевиках, прокручивался в сепараторах. Из него удаляли грубые фракции, извлекали тонкие летучие составы. Невесомые и прозрачные, как эфир, состоявшие из чистейших смертоносных ядов, они всасывались в бетонное тулово башни, мчались ввысь, струились к вершине и с отточенного острия впрыскивались в атмосферу. Клубились у вершины башни, словно угарный туман. Уносились ветром в пространства огромной страны. Оседали, словно изморозь, на крыши городов и селений. Проникали, как невидимый газ, в каждый дом и семью. И тогда у беременной женщины случался выкидыш. Или рождался хвостатый младенец. Или умирал от инфаркта старик. Или спивался подросток. Или юноша становился бандитом. Или художника оставлял талант. Или девушка шла на панель. Или случалась страшная семейная ссора со смертоубийством. Или начинал вымирать поселок. Или взрывалась на старте ракета. Или целая область погружалась в уныние, и люди сидели, как пораженные столбняком, не замечая своих холодных и голодных жилищ.
— Хочу совершить вместе с вами маленькую
Астрос загадочно улыбнулся, изобразив на своем сияющем лице один из таинственных иероглифов, дающих ключ для прочтения древней криптограммы. Вывел гостей в едва заметную дверь, оставив за собой огнедышащую стоглазую пещеру, в которую со всего мира сносили убитых и изувеченных.
Пространство, где они очутились, казалось бесконечным, не умещалось в стеклянную призму телецентра. Переливалось из объема в объем, меняло направление, кривизну, подчиняясь странной геометрии, напоминавшей структуры городов будущего, созданных архитектором-фантастом. Фантастичность состояла в том, что это объемы, похожие на стеклянные дирижабли, перламутровые раковины, отсеки огромных стальных кораблей, были невидимы снаружи, с многолюдных улиц и площадей, не обнаруживали себя среди останкинских прудов и парков, графских усадеб и православных храмов. Их пространство принадлежало другому, асимметричному миру, вход в который вел сквозь узкую дверцу в кабинете Астроса.
Они оказались перед стеклянной стеной, охраняемой автоматчиками, сквозь которую сверкала, вспыхивала, распускалась электрическими радугами волшебная зала, где, казалось, шел вечный праздник. Вспыхивали фейерверки, взлетали огненные фонтаны, вращались карусели, взрывалась бравурная музыка.
— Это наша игротека. Здесь мы снимаем телевизионные игры, исходя из магической формулы: "Вся наша жизнь — игра!" Астрос, озаренный переливами зала, становился то изумрудно-зеленым, то пурпурно-розовым, то огненно-золотым. Напоминал хамелеона, менявшего окраску, созвучно таинственным, охватывающим его тело эмоциям. — Эти игры, отражающие сущность человеческих начал, мы транслируем в общество, воздействуя на его инстинкты и побуждения.
Множество телекамер, управляемых сосредоточенными операторами, снимали сразу несколько игр. Одна из них, под названием: "Поединок умов", проходила в стеклянном отсеке и состояла в том, что два соперника в разных углах держали во рту длинные, похожие на свирели трубки. Выдували из них разноцветные мыльные пузыри. Один — нежно-голубые, другой — темно-красные. Пузыри множились, не лопались, переливались в лучах. Наполняли комнату до краев, сталкивались, давили один на другой, захватывали в свое мерцающее прозрачное вещество дующих игроков. Душили их, лишали воздуха, погружали в пузырящуюся слюну. Игрок начинал задыхаться, дул что есть силы в трубку, стараясь оттеснить прозрачную, поглощавшую его массу. Выбивался из сил, падал в обморок от удушья, окруженный бессчетными пузырями. А счастливый победитель в изнеможении вырывался из мыльного ада. Как гладиатор, сотрясал кулаками. Под победный марш, весь в разноцветной слизи, получал денежный приз.
Вторая игра называлась "Дантес", и состояла в том, что соперники, выходя на рубеж стрельбы, из длинных трубок, напоминавших оружие африканских пигмеев, с силой выдували легкие дротики, которые летели сквозь лазерные лучи, подсвеченные подобно ночным мотылькам. Вонзались в большой портрет Пушкина, покрытый легкой, пронумерованной сеткой, где каждое попадание — в глаз или в лоб, или в щеку — исчислялось очками. Тот, кто выбивал из Пушкина наибольшее количество очков, нарекался Дантесом, награждался богатым подарком.
Третья игра, "Увод капиталов", была чисто электронной и представляла из себя огромный, во всю стену, электронный лабиринт с запутанными ходами и маршрутами. Лабиринт начинался от стен "Московского банка", включал в себя множество препятствий и ловушек в виде агентов ФСБ, налоговой полиции, таможенного контроля, "Интерпола", подставных клиентов, бандитских групп. Победителем в игре оказывался тот, кто находил безопасный маршрут, проводя электронную, пульсирующую золотом нить сквозь все тупики и ловушки. Умудрялся переправить деньги из "Московского банка в "Банк оф Нью-Йорк", сквозь оффшорные зоны и банки-посредники, прибегая к одной-единственной хитроумной комбинации. Победителя нарекали "Русский Сорос" и награждали билетом в средиземноморский круиз.