Газета Завтра 406 (37 2001)
Шрифт:
И здесь произошла одна вещь, которую я до сих пор не могу понять. Вертушки к селу близко не подходили. Пускали ракеты с высоты. "Чечи" били по ним из "граников", пытались достать. И вдруг среди белого дня у нас на глазах в "Первомайском" садится наша "корова" — тяжелый вертолет Ми-6. Я сначала просто охренел — думал, его подбили. Сел на вынужденную. Хватаю рацию, кричу: "Я — сто двадцать первый. Вижу подбитый вертолет. Сел прямо в село!.." И вдруг, через пару минут, этот "подбитый" как ни в чем небывало взлетает и уходит в сторону гор…
Кто его присылал туда, кого он увез — можно только гадать.
Наконец, мы пошли вперед. Село горело. К вечеру заняли половину села. По центру шел "Витязь", слева от нас билась "Альфа", справа "Вымпел". Каждый метр давался боем. Просто сносили все "шмелями". Впереди нас бился "Витязь" — им командовал Витя Никитенко. Они первыми зашли. С ними был СОБР московского РУОПа. Командовал им Саша Крестьянинов. Там его смертельно ранили. Двадцать минут он еще прожил…
Помню, мальчишка-срочник, пулеметчик, отстал от своих "витязей". В ленте запутался. Очень на моего брата был похож. Меня аж по сердцу резануло. Хотел его окликнуть, оставить с нами, но он бросился догонять своих, тут его снайпер и срезал. Я слез не мог сдержать…
До сих пор он у меня перед глазами стоит.
Дошли до середины села, и здесь нас накрыл собственный "Град", пришлось откатываться назад. Оставили позицию, а через пару часов опять с боем и кровью брали то, что отдали. К темноте опять вышли к центру. Начали занимать оборону, готовиться к ночи.
ЭТОЙ НОЧЬЮ "ЧЕЧИ" пошли на прорыв. Ударили с двух сторон. Одна часть пошла к реке, а другая часть пошла на "Советское". Где-то без пятнадцати час ночи они выкатили на наши автобусы и врезали по колонне. Мы выскочили, залегли. Ракеты швырять начали. Светло стало, как днем. Видим, "чечи" гонят перед собой мирных жителей. Прикрываются ими. Я ору: "Не стрелять! Лечь всем!" Но кто-то выстрелил, помню, женщине в ногу попал. Люди же в полном мандраже были. Больные, голодные, со сна, еще и под обстрелом… Я прикладом автомата ему прямо в горб вмазал. Дошло.
Начали мы бить поверх голов. "Чечи" сразу назад к селу покатились, а жители через нас к дороге. Начали их собирать.
До утра шел бой. Практически мы оказались между двух прорывающихся боевиковских колонн.
Под утро я пришел на "фильтр", который был развернут в паре километров от передовой. И вдруг прибегает дежурный, кричит, что колонна боевиков идет прямо на нас. А офицеры, работавшие на "фильтре", были вооружены только пистолетами. Они же "следаки", их оружие — ручка и бумага. Но все равно попрыгали в окопы, заняли оборону. И здесь генерал, бывший на фильтре старшим, у всех на глазах прыгает в машину и, бросив нам, что едет за подмогой, просто удирает…
Я остался
Было дикое желание этого гада просто расстрелять. Мужики не дали. В Москве подал рапорт по команде. Ну и что? Уволили его. На пенсию тихо проводили…
Утром прошла информация, что в "Советское" прорвалось сорок боевиков, а мы ближе всего к нему были. Мне приказывают — разведай село. Начал искать, с кем идти. Пошел к "вымпелам" — те говорят: "Ты что, охренел? Самим в пасть лезть…" Отказались. Эмвэдэшники тоже отказались. Я уже просто упрашивать начал — мне, мол, хоть какого-нибудь участкового, чтобы село знал. Я же его не знаю. Нашли мне участкового, причем русского. Своим говорю: "Кто со мной?" И все пошли. Ни один не отказался. Я тогда во второй раз чуть не заплакал от гордости за своих ребят…
Правда, с тех пор меня стали звать "отмороженным"…
Пошли вшестером. Прямо по центральной улице. Прикрывая друг друга. В дома, правда, не заходили. Я посреди шел, прямо на мечеть. А на мечети колокол, что ли, или радиоустановка — точно, как пулеметное гнездо. Все ждал, что вот-вот по нам врежет.
Шли и думали, что все — на смерть идем. Дошли до центра — и вдруг вижу фигуры какие-то замелькали. Стрелять по нам начали. Пули засвистели. Боевики? Надо отстреливаться, но что-то остановило. Интуиция, что ли… Спрятались. Начал я наблюдать в бинокль. Смотрю, а это менты. Это их роту за боевиков кто-то принял, или, может быть, специально нашим такую информацию подкинули, чтобы своих накрыли. Ложная информация оказалась.
Я своему напарнику говорю: "Если что, ты, главное, меня вытащи…" Потом выполз на дорогу и встал во весь рост, руку поднял. Стою, потрохами чувствую, как в меня с десяток прицелов уткнулись. И тут вижу — прямо передо мной стоит белая "Нива", вся изрешеченная, а в ней два убитых милиционера. И получается по всему, что мы те самые "боевики", что их расстреляли. Чувствую — вот-вот пулями нашпигуют. Секунды до смерти считаю. Но и до ментов дошло — раз не стреляем мы, значит, что-то не то. Прекратили стрельбу.
КОГДА БАРСУКОВ ГОВОРИЛ, что боевики "босиком по снегу убежали", я был готов от стыда провалиться сквозь землю. Ушли они потому, что никакого кольца и в помине не было. За семь суток его наши начальнички так и не замкнули. Да и то, что было, — слезы. Лежит солдатик в открытом поле, через пятьдесят метров следующий. А ночью они сползаются в какой-нибудь окопчик и спят, как сурки. И это внутреннее "плотное" кольцо. А остальные "кольца" — вообще смех. За полкилометра друг от друга взводы сидели.
И когда "чечи" ночью пошли на прорыв, то все просто спали. Радуевцы просто случайно в темноте выкатились на позицию "гэрэушников". Надо отдать ребятам должное — они бились с "чечами" до последнего патрона. Почти все погибли. Там же и начальник разведки армии полковник Стыцина погиб. Прорывался с группой на помощь к ним, попал под выстрел гранатомета. Геройские ребята. Они там больше полсотни боевиков завалили…
Утром пошли зачищать "Первомайское". "Альфа" зашла, "Вымпел"…