Газета Завтра 46 (1095 2014)
Шрифт:
Значит, настоящая история могла бы возникнуть где-то на синтезе, спайке всех впечатлений, открытий и накопленных знаний, при несомненной любви и почтении, и религиозном сознании, и русском всеохватном благодетельном чувстве, именуемом совестью, - но этому слиянию постоянно мешает спесивый "верх", крепко опечатанный подспудным страхом и сомнениями в несовершенстве черного " низа". Поэтому истинная русская история запечатана, замурована и, увы, ключа к ней пока не сыскали.
И понимание истории разное у "верха" и "низа". "Верх" чтит, предположим, царя Алексея Михайловича. А в народе его не знают, но славят и помнят Степана Разина, как образ героя-мученика, добровольно пошедшего на крестные муки, ради народной воли повторившего путь Христа.
"Верх" чтит немку Екатерину Вторую, которую Пушкин называл женщиной греха (и хуже того). Народ же поклоняется Емельяну Пугачеву, но не как разбойнику, а как простецу-человеку,
А если вернуться в наше время?
Двойственность взгляда на историю можно проследить по Михаилу Горбачеву. Блюдолизы готовы были целовать след его ноги, даже принялись собирать золото на памятник, и один чудак внёс двенадцать килограммов, о чём и сообщил по телевизору. Может, мамону хотели отлить для поклонения? Но никто не подумал, как охранять такой памятник; тут без полка десантников было не обойтись. Хорошо, эта затея скоро стухла. А простой народ окрестил генсека: "Мишка меченый", "бес", скоро уловив тайную подкладку его души и тёмного замысла. Ведь "меченый" человек, с кровавой печатью на лбу, по народному представлению - черный человек, мелкий бес, слуга дьявола. И неслучайно, съехав из России в Америку, бывший президент Горбачев выстроил за океаном церковь сатаны и стал её верховным жрецом и служителем. Таков путь бывшего советского генсека. И прозорливый простец-мужик оказался куда вглядчивей и ближе к пониманию сущности человека, его бездушия и нравственной пустоты, чем председатель Комитета Андропов со своей армией служивых и "сексотов", который вытащил Горбачева во власть. А может, и знал, да умышленно скрывал, и доставил его в Москву, как стенобитную машину разрушения?
Первому президенту России по смерти скоро слепили несуразный памятник-надолбу в стиле языческих идолов. А народ называл Ельцина "алкаш, которому нельзя доверить даже овец пасть", "идол", "беспалый", - дескать, лучше бы "захоронили его вместе с царскими останками, всё меньше расходу".
Кремлевским очарователям, прежде чем крепить память по умершем, надо бы погодить, прислушаться к народному гулу, о чем витийствует народ по стогнам и весям, и мотать на ус; тогда бы, глядишь, и не ушибались, падая носом в грязь " курам на посмех".
Почему я вдруг обратился к истории? И при чём тут Юрий Поляков, который смышлен, талантлив и здрав умом? Смута в столице вдруг обнаружила, что для государства и его благоденствия правда о России не менее, а порою, может, и более ценна, чем миллионная армия под ружьем и газопровод, ибо она выстраивает православную, стойкую к невзгодам душу.
И вот, много места отдавая на страницах "Литературной газеты" русской истории, Поляков невольно выдвинул газету на передние рубежи защиты нашей родины от посяганий. Газета стала хранителем и охранителем коренных основ отечества, его рубежей, пытается выстроить национальные предания и вспомнить исторических героев с позиций русской морали, любви и совести. До Полякова газета умирала, превращалась в трупище околелое, "в гроб повапленный", - и вот встрепенулась, задышала, добрые токи пошли от неё в культурную среду, вызывая толки и перетолки, народ зароился вокруг "Литературки", противясь "смердяковщине" ("как сладко родину ненавидеть") и возбуждаясь к России поклончивым чувством: " Быть русским, какой восторг!"
Человек бывает по душевной организации теплым иль холодным, но чаще всего "ни то ни сё"," ни Богу свечка, ни чёрту кочерга", "ни рыба, ни мясо", колеблется в ту сторону, куда ветер поклонит, как Бог на душу положит. Так вот, Юрий Поляков, - человек душевно теплый, хотя и пытается скрывать свою истинную натуру по известной поговорке: "Сладкое разлижут, горькое расклюют". Он раздумчив, но осторожен, как истинно московское дитя, чтобы не угодить впросак, правду-матку не режет, старается соблюсти приличие, но добраться до корня дела, до самой сути явления, вытащить причинно-следственную связь его, "откуда ноги растут", разобрать по косточкам и волотям, а после, прикинув возможные варианты, собрать в груд и сделать вывод. Это уже работа ума иронического, стиля гротескного, но не ради того, чтобы зло посмеяться, унизить ближнего, но - пробудить уснувшее, глубоко спрятавшееся, человеческое.
Как скорняк кроит меховую выворотку из лоскутья, примеряя куски, покромки и пластины, сметывая их поначалу на живую нитку, чтобы увидеть подергушку в целом, так и Поляков отдельные примеры и факты набрасывает на одно жизненное полотно, выявляя из частного целостную картину происходящего, рисует её так, чтобы понятно стало и несведущему человеку, далёкому от политики.
Писатель Поляков таланта редкого ныне, единичного, поручительного и учительного, он стоит наособицу по своему письму
Юрий Поляков и "Литгазету" строит на началах православного национального сознания:" Кто любит Россию, тот любит Бога" .Не порывая полностью прежних связей с либералами-сектантами "астафьевского толка", Поляков умудрился потиху заузить былые "семейные" узы газеты, расширить её кругозор, дать ей живого, открытого дыхания, припустил в тамошнее тесто русских дрожжей. И взгляд газеты поочистился от тусклой пелены, стал много шире и яснее.
И сразу Поляков нажил себе недругов; они стали усердно лаять из-за углов и подворотен, как несытые псы, кусать в пяты, выясняя, чей ты? Но он растревожил не только нигилистов и пацифистов, западенцев и развращенцев, но и солдат "инвалидной команды" из патриотического стана, кто "штык точил ворча сердито", но не знают, увы, сердешные, в какую сторону направить его жало, а оттого засыхают в бездействии на корню в своей покосившейся караульной будке, и ещё пуще злятся и дуются на человека, который самоволкою выбрал верную тропу. Им тоже хочется доброго дела, но не знают, как подступиться, душа их ноет, но, заблудившись средь трёх сосен, они постоянно ударяются лбом, набивая шишки, и оттого ещё более сатанеют от безысходности. Да ещё эта проклятая зависть душит. Уж так Поляков удачлив, подозрительно удачлив, и всё как-будто достаётся ему даром, словно бы изловил случаем волшебницу щуку в проруби, и она, потаковщица, из вражьего стана разведчица, пьесы ему строчит, романы клепает, коттеджи ставит, а он, такая протобестия, знай себе, полеживает на печи-самоходке, бока почесывает, закидывая в рот сибирские пельмешки.
Нарисуешь подобную картину, да и взвоешь от неладной доли, что через пень да колоду. И правда, что человек, которому завидуют, слишком много места занимает, воздуху отнимает и невольно возникает желание его пообрезать да заузить, сделать себе вровню, а и меньше того.
И вот братцы-патриотцы, внося рассорицу-пересортицу, невольно обнимаются с антагонистами-либералистами, оправдывают Ельцина и Черномырдина, расстрелявших Верховный Совет..
Последнее прибежище либерала - якобы достигнутая в России свобода слова. Братцы мои, какая там сво-бо-да-а!? На телевидении наследники Собчака и Гайдара так укупорились, набились слоями, как шпроты в банке, что чужому и за версту не подступись. Пробовал народ в девяносто третьем высказать своё мнение с экрана - так за свободу слова получил пулю в лоб. Пятьдесят шесть гробов за одно лишь намерение мирно объясниться с либералами. Если на Красной площади лишь выкрикнуть:" Банду коррупционеров под суд!" - тут же заметут в кутузку, как экстремиста. И снова панельная кухонька "два на три" с закрытой форточкой, как в семидесятых, где язык твой не связан страхом, - хорошо, если нет прослушки и топтуна под балконом, - вот и все достижения нынешнего режима для русского человека. Либерал, ратуя за свободу слова для себя, окопался, как плодожорка, в каждой волоти государства, и давай обгрызать его жадно, с хрустом, ныне именуя себя патриотом.
И потому "Литературная газета" и её редактор Юрий Поляков будут до той поры в осаде, пока не опомнится Кремль и не разберётся толково, куда идти, и что надо строить на русской земле.
На фото: Иван Грозный упрекает Андрея Курбского за жестокое обращение с пленными. Кадр из фильма Сергея Эйзенштейна "Иван Грозный" (1944), сценарий которого лично утвердил Иосиф Сталин
Из варяг в греки
Алексей Касмынин
13 ноября 2014 0
Культура Общество
В Манеже открылась выставка, посвящённая династии Рюриковичей
4 ноября страна отмечала День народного единства. В Москве массовое организованное шествие двинулось от памятника Пушкину вниз по Тверской до Кремля, а потом - мимо Госдумы и Большого театра. Неподалёку от Лубянской площади собравшихся ждал праздничный концерт. День выдался солнечным, пространство пестрело от бесчисленных триколоров и других, самых разнообразных, флагов: эмблем республик, воинских ведомств, организаций, политических партий или просто результатов чьих-то геральдических порывов. В этот же день на большой площадке Манежа открылась выставка "Православная Русь. Моя история. Рюриковичи", которая продлится до 20 ноября. Все те, кому не хватило дневных праздничных мероприятий, после их окончания двинулись туда.