Газета Завтра 5 (1054 2014)
Шрифт:
печальному, скандальному берегу, где он начал усиленно раскапывать тему,
связанную с нетрадиционной сексуальной ориентацией православных
иерархов. С точки зрения пиара это безошибочный ход - к сожалению,
публика всегда и везде с наибольшим интересом смотрит, читает и слушает
материалы, связанные с чемто "жареным", с какойто грязью, скандалами. Но
если посмотреть на это глазами церковного человека, то это полное
безобразие. Это Хамов грех - попытка открыть наготу отца своего.
Это не значит, что в Православной церкви есть запретные темы. В своё время,
когда я был главным редактором газеты "Русь православная", я тоже касался
этой проблематики - она реальна, она существует. Но об этом можно
говорить поразному. Нельзя забывать, что многое зависит ещё и от того, к
какой аудитории обращается человек, поднимая эти проблемы. Когда он
обращается к людям церковным и с болью говорит об этом, пытаясь вскрыть
язвы с тем, чтобы они потом подверглись уврачеванию, - это одна позиция,
она имеет право на существование. Но если человек просто расцарапывает,
раскапывает всё это, выпуская наружу гной для того, чтобы приобрести
личную популярность, - это уже совершенно другой расклад. Андрей Кураев,
к сожалению, пошёл по второму пути.
И вот, сойдясь воедино, все три тенденции: и раздражение профессорской
корпорации, и изменение общего курса церковной политики, и личное
скандальное поведение Кураева, - привели к тому, что его выгнали из
профессоров. Как будут развиваться события дальше - сейчас сложно
сказать, но, скорее всего это уже "последний звоночек". Дальше Кураев вполне
может пойти по пути Глеба Якунина. Всё зависит от того, хватит ли у него
разума, чтобы остановиться. Если нет, то всё закономерно кончится
извержением из сана, а может быть, и отлучением от Церкви.
Что касается нас, простых православных мирян, я думаю, что эти попытки
втянуть народ Божий, народ церковный в бесконечное обсуждение этой
грязи -
контрпродуктивны. Если же говорить с церковной точки зрения, то они,
конечно, духовно пагубные. Христианин есть воин, духовный воин. Он
призван бороться со злом внутри себя и с тем злом, которое существует вовне,
в мире. Христианин не должен быть подобен страусу, который прячет голову в
песок при приближении любой опасности. Нет. Мы должны ясно понимать и
видеть недостатки, существующие в современной церковной жизни. Но также
мы должны научиться отличать тех, кто говорит об этих недостатках с кровью
в сердце, пытаясь исправить их, найти какието пути для решения проблем, от
тех, кто просто зарабатывает на этом дешёвую популярность, провоцирует
интерес и наносит этим скандальным, скабрезным перемалыванием грязных
подробностей тяжёлый духовный вред и самому себе, и окружающим, и
материЦеркви.
Мне кажется, что ситуация с Кураевым высветила главное: в РПЦ начинается
процесс самоочищения от либеральнодемократической скверны, от этих
шоуменов в рясах, которые строили свою деятельность, исходя не из
церковных интересов, не из духовных православных предпосылок, а
исключительно как пиарщики и политтехнологи, работая на собственную
популярность и не более того. И это отрадно.
Беседовал Андрей ФЕФЕЛОВ
Созидательная революция русского духа
Константин Душенов
30 января 2014 0
О книге Константина Душенова «Будь верен до смерти»
Есть в русской литературе определенная закономерность: чем острее социальные проблемы, чем явственнее грядущие потрясения, тем интенсивнее развивается публицистика, которая способна сыграть в патовой ситуации две разные роли. Либо заманить в Содом и Гоморру, либо призвать на Голгофский крест. Или "падающего подтолкнуть", или вытянуть за луковку из кипящей смолы. Именно к такой Голгофской публицистике преодоления, спасения, преображения относится книга Константина Душенова "Будь верен до смерти". В ней не ставятся риторические вопросы, не даются демагогические ответы, а звучит призыв к конкретным действиям: "главная задача Русского национальноосвободительного движения - вернуть политическую власть в стране в русские руки". Жанровая особенность книги, написанной в неволе, в том, что наряду с обстоятельными очерками, она содержит тюремные записки, стихи и даже блогерские диалоги - ответы на вопросы читателей. Это свидетельствует о том, что в рунете, помимо подросткового виртуального мира, образовалась мощная социосфера думающих людей, способных провести русскую национальную линию от Калининграда до Владивостока. В итоге книгу "Будь верен до смерти" можно назвать дневником русского сопротивления всему антирусскому. В ключевой момент, когда произошел долгожданный поворот власти к национальным патриотическим силам, оказалось, что они не имеют общей доктрины, что за годы катакомбного патриотизма не только не выработано единой идеологии, но, напротив, накоплено такое множество противоречий, что не будет преувеличением сказать, что сколько патриотов, особенно националистического толка, столько и патриотических манифестов: лимоновский, савельевский, демушкинский Создать некий монолит патриотической идеологии - где не будет бездумного нигилизма по отношению к президенту и патриарху, а будет поддержка всех их русофильских тенденций, где не будет искушения либеральным псевдопатриотизмом с болотным душком - такую метазадачу поставил перед собой Константин Душенов: "наша радикальность и непримиримость должна быть направлена не против российского государства, а против врагов русского народа". Результатом решения этой консолидирующей задачи стала идея "революции сверху", или "созидательной революции". И как бы ни пугало в этом парадоксальном словосочетании последнее слово, эволюционный путь уже невозможен, точка поступательного развития уже пройдена, терапия теперь бессильна - необходимо хирургическое вмешательство: "Само название "революция сверху" предполагает, что во главе этой революции стоит носитель Верховной власти. Именно он, опираясь на свою власть, пользуясь ею, как политическим инструментом, запускает в обществе процесс изменений, который называется революцией потому, что носит характер интенсивный, всеобъемлющий, радикальный". В идее созидательной революции Душенов сумел гармонично соединить несколько истинно патриотических философий, сплавил духовную мощь подлинных ратников земли русской и, прежде всего, митрополита Иоанна (Снычева), чей призыв "Крепись, христианин!" звучал еще в шестидесятые годы. Со страниц "Советской России" он открыто говорил, что "нет ни красных, ни белых, а есть русские люди". И только, будучи едины, они способны одолеть очередную смуту, восстановить русскую диктатуру совести и духа, которую воплотит в жизнь новая черная сотня, до последнего вздоха верная Отечеству: "нужна современная Чёрная сотня, то есть низовой союз простых русских людей, готовых поддержать Верховную власть в её борьбе с денационализированной бюрократической прослойкой, способных подтолкнуть Кремль к такой борьбе". Эта мысль о необходимости новых опричников перекликается с теорией "малого народа", развитой с опорой на Огюста Кошена Игорем Шафаревичем в книге "Русофобия". Под малым в социальном, а не в этническом смысле, народом понимается группа людей, способная взять на себя роль вожаков и определить историческую судьбу народа. Истинные русские патриоты - это проекция большого народа, это сердце народа - пульсирующее, щемящее и кровоточащее, потому им нет необходимости ни "выходить из народа", "ни ходить в народ". Здесь нет так любимой либеральной интеллигенцией оппозиции "мы-они", здесь есть позиция тех, кто сумел "понять, продумать, подвести в систему и выразить нерасчленённые тенденции, которые вызревают внутри народа. <> сменить психологию жертвенных революционеров на психологию почвенников". Такая почвенническая психология возможна лишь при здоровом национализме, о котором писал Иван Ильин, чья пассионарная сила также влилась в патриотическую философию Душенова. Под здоровым национализмом Ильин понимал "любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всем его своеобразии", "веру в инстинктивную и духовную силу своего народа, веру в его духовное призвание". Такой национализм, при котором не скребут русского, чтобы найти татарина, противостоит интернационализму, или его современному варианту - глобализации, в действительности стремящейся привить всем и каждому ДНК дяди Сэма. Только национальными силами возможно сохранить фонтан "Дружба народов" и в ответ на парад суверенитетов провести парад единения: "Мы всегда и везде говорили: Россия - да, для русских, но и для всех других народов, которые честно и нелицемерно связали с нами свою историческую судьбу тоже. Россия - не национальное государство, Россия - Священная Империя, благодатный ковчег, хранящий спасительное учение Христово, и каждый желающий стать причастником этой Божественной благодати, может присоединиться к такому священному служению Русского народа, может стать его помощником и соратником в этом промыслительном, исповедническом подвиге борьбы с сатанинским злом, остервенело рвущемся в наш мир в разнообразных личинах, обличьях и масках". Именно в имперской, и никакой другой, форме возможно возрождение русского бытия и становление русской диктатуры. В унисон с Александром Прохановым Душенов говорит о религии русского чуда и пасхальном свете русской истории: "Русская история сплошь и рядом промыслительно текла вопреки всякому человеческому предвиденью, наперекор очевидным и, казалось бы, необоримым обстоятельствам и тенденциям политического и экономического "прогресса""" говорит о четырех русских империях и, опираясь одновременно на политологические теории и пророчества старцев, о создании пятой империи: "посреди грядущих апокалиптических смут по милости Божией возможно последнее всемирное возвышение Российской державы, последний великий взлёт русской славы и мощи, русской веры и благочестия". Для "взлета Российской державы" необходим волевой самодержец, коему подвластны и меч, и соха, и атомная бомба, потому Проханов и Душенов едины и в метафизической трактовке личности Сталина как "идеального типа" правителя: "Сталинмиф сегодня, безусловно, полезен для возрождения нашего национального сознания, для мобилизации в русском народе державной воли к борьбе и победе". Но душеновская философия созидательной революции стала бы сухой эклектикой, набором терминов, метафор и образов, если бы не была одухотворена Голгофским путем, молитвенным преодолением телесных мучений и духовных искушений: "если ты малодушно побежишь от смерти, она погонится за тобой, если же смело пойдешь ей навстречу, она убежит от тебя". Потому русская душа не примет ни одного социологического, политологического или антропологического учения, если оно не будет связано с Христовым учением, не будет иметь в своей основе Божественной Истины: "Всё учение Христово есть именно учение о революции и диктатуре. О революции воли, пробуждённой благодатью, против тирании греха. О диктатуре самоотверженного духа, попирающего силой веры т.н. "здравый смысл'', духа, готового отдать бунтующее тело на смерть, на крест, на костёр, на муку перед лицом скорбей и напастей, искушений и бед, ожидающих человека на пути к Царствию Небесному, в вожделенный рай сладости Божией". И прежде всего личный пример Константина Душенова, который, руководствуясь "диктатурой державного духа", не только посадил дерево, построил дом, вырастил сына, но и прошел войну и тюрьму, пробуждает в наших умах и сердцах слова Спасителя: "Буди верен даже до смерти и дам венец живота".
Музон
Андрей
30 января 2014 0
КАЛИНОВ МОСТ. "Contra". (Navigator Records) Дмитрий РЕВЯКИН. "Grandi Canzoni, Opus I". (Navigator Records)
В минувшем году Ревякин представил целых два творения: сначала сольный альбом, ближе к концу 2013го новую пластинку "Калинова моста". Обе работы - и узнаваемы, и посвоему оригинальны с точки зрения подачи, отношения к материалу. Не буду говорить - вехи, но, точно - этапы. Сильная сторона ревякинского отношения к миру - мобильность, неравнодушный взгляд, но без какоголибо "искусственного омоложения". И естественность даже спорных историй куда симпатичнее противоестественных удач. К слову, 13 февраля Ревякин отметит пятидесятилетний юбилей. "Grandi Canzoni, Opus I" - нечастый, но достаточно регулярный опыт сольного творчества. Все сольники в той или иной степени были встряской для группы - и ранние акустические записи, и "Всё поле в цветах", и такие эпохальные пластинки как "Обряд" и "Жатва". Возможны ли были "Большие песни" в рамках "Калинова моста" - для гипотетического обсуждения, хотя костяк обоих альбомов составили тексты, написанные в начале 2010 года. Ревякин решил, что точнее эти песни будут звучать в ином ключе. "Grandi Canzoni" возникли при активнейшем участии "старинного" соратника Александра "Анаксагора" Владыкина, который выступил в качестве аранжировщика, продюсера и музыканта, так что его по праву можно считать соавтором альбома. Вновь привлечена легендарная эстрадная певица Татьяна Анциферова, на альбоме "Обряд" она пронизывающе исполнила песню "Ветер южный", здесь, спустя полтора десятилетия, живописную казачью стилизацию "1904 год". Это очень разнообразный, многоплановый, местами даже неожиданный альбом - и если фолкэлементы привычны, то отголосков танго или классического шансона от Ревякина ждать было сложно. Возможно, "Grandi Canzoni" - продолжение темы альбома "Жатва" - столкновения цивилизаций, но с большим охватом традиций "старой" Европы. "Восстание против современного мира" идёт сквозь стили, жанры. Манифест "Антибля" напоминает по интонации "Вымыты дождём", забавная "Дульсинея" стоит на страже рыцарских идеалов. "Grandi Canzoni" - альбом личный, даже исповедальный, покоящийся, впрочем, на мировоззренческих кодах Ревякина - честь как верность, правда, реванш. "Contra" - урбанистический современный блюзрок. Вполне мейнстримовый, умеренно тяжёлый, плотный. В некоторых случаях музыкальная составляющая сознательно спрямлена, уведена на второй план, а вокал срывается в крик. Главная задача - высказаться. "Против современных тенденций мира, которые мне представляются разрушительными, катастрофическими. Против разрушения семьи, против разобщенности, против гендерных маргиналов, наступления биотехнологий, погружения общества в виртуальную реальность", - из интервью "Российской газете". Фундаменталистская символика, неполиткорректные формулы и образы. Здесь "Тень Раскольникова бродит по Петербургу", звучит "приказ №15" - знаменитый документ барона Унгерна. Ревякин с его достаточно непростым поэтическим миром умудряется одновременно воевать с миром на уровне строки, но и атаковать "мерзость запустения", не уходя в публицистику. Среди новых авторитетов он нынче называет Леонида Губанова, поэтическое "я" которого, порой, несколько неуклюже определяют как соединение языков Есенина и Маяковского. Это очень русское, живое и стихийное слово, объяснимо близкое Ревякину. Тем, кто жаждет условно новой "Дарзы", - стоит задуматься: прозвучал бы сегодня этот альбом так, как два десятилетия назад? Или же всему своё время? Дмитрий Ревякин - попрежнему почвенник, который, однако, осознаёт реальность Вавилона, герой его песен вынужден вести боевые действия, дабы сохранить (или же открыть в себе) свою сущность, устоять перед зомбированием и контролем. Но предельная апокалиптичность содержания созвучна ожиданиювыкликанию нового мира. Вспыхнули речёные зарницы, Время полюса менять местами, Утро воскресением струится, Пламенем нордических восстаний. Судная тотальная расплата, Сорваны астральныепечати - В бой ведёт предвечный Пантократор Знаменем означенных ручательств.
Нидерландская экспансия
Алексей Касмынин
30 января 2014 0
Голландский магический реализм и оживший Ван Гог
На самом деле "год Нидерландов в России" уже кончился - он длился до 13 ноября 2013, и поэтому выставки, которые проводятся в его рамках, по сути, представляют собой анахронизмы. К ним относится "Магия голландского реализма", которая проходила в Галерее искусств стран Европы и Америки XIXXX веков. К сожалению, на момент выхода этой статьи в печать выставка уже будет закрыта - она длилась до 26 января. Но одновременно с ней в другом месте - в центре "Artplay", эдаком дизайнерском минигородке на территории бывшего завода, идёт экспозиция "Van Gogh Alive". Она уже не приурочена к году Нидерландов и, по слухам, вообще переезжает из города в город, из страны в страну. Будет работать до 26 марта. Те, кто отвечают за афиши или рекламные публикации, с осторожностью относятся к словосочетанию "магический реализм". Допустим, если бы название выставки звучало как "Голландский магический реализм", это сразу бы многое объясняло. К тому же, именно так выставка описана в сопроводительном тексте, висящем у входа. Но нет. Чтото мешает. Может быть, семидесятые и экспансия южноамериканской литературы. Может, мнимая близость с такими понятиями, как мистика или тот же сюрреализм. Постмодернизмом в визуальном искусстве называют всё что попало. Причём часто данный титул используют либо как лавровый венок, либо как поганый веник, в зависимости от пристрастий конкретно взятой личности. Но такой вот реализм, который был представлен на выставке голландцев, постмодернизмом назвать можно без обиняков. Даже несмотря на то, что голландские мастера живописного магического реализма, при конструировании собственных миров, активно, не скрывая этого, обращаются к художественному наследию собственной страны. Всё равно их ближайшие родственники в искусстве - это попарт и фотореализм (кстати, одна фотореалистичная картина была и на выставке). Магический реализм фигуративен. Реальность конструируется навязчиво, она обыденна, утилитарна и стереотипна. Конечно, как и в сюрреализме, объекты внутри картин окутаны аллюзиями, игрой смыслов и отсылками в мир подсознательного, чистой фантазии, но физическое, осязаемое пространство не поддаётся деконструкции. Напротив, оно держится в относительной строгости, будто бы картина, может быть, и хотела бы расцвести причудливыми цветами и обзавестись паройтройкой плавящихся на солнце циферблатов, но чтото удерживает её. То ли налетающие на голландские земли ветры Северного моря, то ли призрак Рембрандта, посещающий творцов по ночам и следящий, чтоб не баловали. Голландский магический реализм грустен. Складывается ощущение, что, докопавшись до состояния, когда безысходность рутины и отсутствие осязаемой цели бытия накладываются одно на другое и переходит в весьма своеобразный депрессивный ступор, художники принялись тиражировать его в чистом виде, используя сероватые, приглушённые тона. Сто лет назад дадаисты, например, догадались изготовить конфетти из вполне схожего психологического материала, подаренного им Первой мировой. В современных Нидерландах магический реализм считается доминирующим художественным течением. В этой стране, достаточно северной, чтобы в холодное время года быть промозглой и относительно безрадостной, но всё же слишком южной, чтобы назваться нордической, уважают академизм. Все художники учились в разнообразных академиях, не понаслышке знают об изобразительной манере классиков, многие даже имеют знаменитого предшественника, такого же реалиста, заветам которого (например, своеобразному способу изображения человеческих фигур) свято следуют. Представленные на выставке картины вполне свежие. Большинство датированы второй половиной ХХ века, а некоторые даже началом XXI. Есть полотно Пейке Коха - "Сбор урожая", демонстрирующее людей в белых одеяниях, утопающих в плодовых деревьях. Оно не совсем свойственно для данного художника, который всю жизнь специализировался на своеобразных портретах, где, например, основной тон кожи мог быть заменён на зелёный. Было несколько картин Франса Стуурмана. Художник любит трамваи и городские пейзажи. На его картинах практически нет людей, а виды города кажутся безжизненными и тщательно сконструированными. Дик Кет, к творчеству которого любят обращаться голландские магические реалисты, так же был вывешен. Художник работал в жанре натюрморта, причиной к этому было его тяжёлое физическое состояние - он страдал от порока сердца и прожил короткую жизнь, хотя, как говорят, исходя из сохранившихся писем, можно сделать вывод, что Дик Кет не был депрессивным и подавленным. Посетители выставки, все как один, останавливались около полотна Бернарда Феркааика, озаглавленного "Горшок, луковицы и чёрная ткань". Сложно было понять, что это: живопись или фотография. Этот натюрморт выполнен в фотореалистическом стиле. Выставка Ван Гога, хотя бы исходя из названия, обещала настоящую магию. Ван Гог живьём - вот что читают англоговорящие посетители на афишах. Что ж, на этот показ народ идёт бесперебойно и в больших количествах. В некоторые дни посетителям приходится отстаивать внушительные очереди, начинающиеся на первом этаже одного из зданий Artplay (выставка проходит на третьем этаже). В этом можно усмотреть злую иронию: при жизни Ван Гог прозябал в бедности, мечтая продать хотя бы несколько собственных картин, но теперь люди толпами идут посмотреть хотя бы на его репродукции. Это, конечно, неплохо. Народ интересуется искусством и вроде бы просвещается, но, как кажется мне, лучше было бы за цену билета раздать каждому небольшой типографический буклет с работами знаменитого художника. Не знаю, как выставка выглядела в других странах и на других площадках, но в Москве благодаря маломощным проекторам и посредственной организации помещений великий Ван Гог кажется блеклым и неинтересным. Это не мешает народу выстраиваться в очереди, это не мешает делать на фоне проекций фотографии с уткалицом и потом сидеть, уткнувшись в экран телефона, весь показ. Картины на множестве экранов выставки зациклены, всё длится примерно сорок минут. Играет музыка преимущественно XIX века. В зале стоят стулья и лежат мешки для сидения. Можно зайти на помост, являющийся как бы вторым этажом зала, и смотреть оттуда. Но это не отменяет низкого разрешения картин, режущих глаз беззастенчивыми пикселями и блеклых цветов, будто бы надсмехающихся над гением Ван Гога. Лучше было бы увидеть привозную выставку самих подлинников картин, но это, наверное, мечты.